Шубин остановился и тоже повысил голос:
– А за что вам вообще платить? Что это за прибыль такая – тридцать тысяч?! Я за аренду восемнадцать отдаю, за телефон пятерку, уборщице плачу, водителю…
Я посмотрела на съежившегося Мартынова и завопила:
– А какого хрена ты платишь уборщице и водителю, а не нам?!
– А они работают!
– А мы что делаем?! Я с девяти утра тут сижу! Я переговоры веду, я по хачам каким-то мотаюсь, я документы провожу! Бухгалтерию веду, все текущие вопросы разруливаю! Мартынов тоже с телефона не слезает, обзванивает всех, факсов пять километров отослал, до ночи ездит по Москве, прайсы раздает с визитками! Так какого хрена ты поломойкам платишь, а нам – нет? На фиг мы вообще от Бориса уходили? Щас сидели бы себе в своем «Цирконе», который, кстати говоря, от моего дома в трех шагах, и бабки рубили бы без напряга! А здесь – мало того, что мне полтора часа до офиса добираться, так еще работаем на дядю и за бесплатно! Чего ты орешь?!
– А я уже сомневаюсь в том, что ты говорила правду про твои баснословные сорок процентов прибыли!
– Глаза у тебя есть? Цифры видишь? Средняя прибыль – тридцать два процента! Где я тебя обманула? Дай время, Шуб ин! Нам же надо раскрутиться, а ты руки связываешь…
Я устало выдохнула и замолчала, глядя на скрючившегося в углу Мартынова.
– И Сережку мне напугал, упырь. – Я сплюнула в корзину для мусора и зло уставилась на Шубина.
– Даю вам еще месяц, – отрезал Виктор и направился к выходу.
Я крикнула ему вслед:
– Так что у нас с зарплатой? Ответа не последовало.
Мартынов сидел на стуле, как воробей на ветке, и испуганно смотрел на меня. Я щелчком выбила из пачки сигарету, распахнула окно и, глубоко затянувшись, выпустила струю дыма.
– Ксюш… – робко позвал Сережка.
Я полоснула по нему взглядом и снова отвернулась к окну. Мартынов, который знал меня не первый год, замолчал.
Сигарета полностью истлела, я, обжегши себе пальцы, выбросила тлеющий фильтр в форточку и прикурила новую.
– Не ссы, Мартынов, – наконец сказала я, выкурив до половины вторую сигарету, – прорвемся. Я тебя в это дело втянула, я и вытащу.
Сережка встал со стула, подошел ко мне сзади и накрыл ладонью мою руку.
– Ксюх, без зарплаты хреново…
– Еще как, – согласилась я. – Димка только на новую работу вышел, ему через месяц теперь заплатят. Живем только на мои деньги… Да, подкузьмил мне Шубин… Ладно. Я знаю, что ты хочешь сказать.
Обернулась и посмотрела на Сережку. Он недоверчиво спросил:
– А можно?
Я выбросила в форточку второй окурок.
– Нужно. У меня семья. Мне ее кормить надо. И у тебя дома жена. Работаем по старой схеме: два заказа Шубину – один налево, себе в карман. А что делать, Сереженька? Кушать все хотят…
Мартынов постучал по столу кончиками пальцев, а потом попросил:
– Дай мне сигарету…
Некурящий Сережка на моей памяти попросил закурить второй раз… Стало быть, работаем налево. Вот такая логика, блин.
«Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ»
Будильник зазвонил в семь утра. Я сунула руку под подушку, выключила звук и толкнула в бок Димку:
– Вставай, Дюшку в садик отводить… Генри не пошевелился. Я толкнула сильнее.
– Дим, хватит спать, вставай уже!
Тело шевельнулась, и из-под одеяла раздался Димкин голос:
– Зай, я что-то встать не могу… Я разозлилась.
– Тебя что, парализовало после вчерашнего? Говорила тебе: не умеешь пить – пей молоко! Вставай уже, я пошла Дюшку будить.
Димка схватил меня за руку сухой и очень горячей ладонью.
– Ксень, мне плохо…
Я вскочила, включила свет. Генри зажмурился, а я уже спрыгнула с кровати, присела возле него на корточки и дотронулась губами до его лба.
Жар. Сильный.
Градусник нашелся почти сразу, что вообще-то странно. Никогда не могу найти его, когда он нужен. Протянула его Димке и скомандовала:
– Меряй температуру. Я сейчас Андрюшку в сад на такси закину и вернусь. Будем тебя лечить.
В темпе вальса я подняла сына, отволокла сонную тушку в ванную, умыла, натянула шортики и футболку и кинулась в спальню. Димка безучастно лежал под одеялом и тяжело дышал. Я вытащила у него градусник. Тридцать девять и семь. Приехали… Только этого мне сейчас не хватало… Снова опустилась на корточки у кровати, поцеловала Димку в щеку.
– Все будет хорошо, солнышко. Сейчас Дюшу отвезу и вернусь. Полежи тут пока один. Вот тебе две таблетки аспирина, выпей сразу. Я приеду – разотру тебя водкой. Хоть температуру тебе собьем. Не забудь позвонить на работу, предупредить, что заболел.
Генри приподнялся на локте.
– Нет, Ксюш, я пойду на работу. Я только две недели там отработал – какой сейчас больничный? И так ни копейки в дом не приношу…
Я легонько толкнула его обратно на подушку.
– Помнишь, как я ходила на работу со своим артритом? Месяц ходила. Пока не свалилась, как мешок с ветошью. А потом еще четыре месяца овощем лежала. И неизвестно, что бы со мной дальше было, если бы не ты… А врач мне тогда сказал, что, если бы я пришла к нему раньше, а не переносила начало болезни на ногах – он бы меня за две недели вылечил. Так что не наступай на те же грабли. Лечись. Потом может хуже быть.
Я быстро поднялась и, не давая Димке ответить, вышла из комнаты, взяла за руку Дюшку и поехала с ним в садик. Когда я вернулась, Димы дома не оказалось.
Я достала телефон и отправила ему сообщение: «Паразит!» Через полминуты пришел ответ: «Я тебя тоже люблю. Не волнуйся, все будет хорошо».
Телефон разрывался.
– Ксюша? Здравствуй, моя хорошая. Нам бы заказик сделать…
– Здравствуйте, Софья Павловна, давно вас не слышала. Как ваше давление?
– Плохо, Ксюшенька, плохо. Возраст у меня уже такой…
– Ну не надо, Софья Павловна. В сорок лет все еще только начинается.
Смех в трубке.
– Деточка, мне уже пятьдесят семь!
– Да вы что?! – ахаю. – Никогда бы не подумала, честное слово! Так чем я могу помочь? Я про заказ…
– Записывай, детка…
Мартынов сидел напротив, раскладывая стопки прайсов, которые сегодня предстояло развезти по офисам потенциальных клиентов.
Я положила трубку и пододвинула Сережке заказ с листочком.
– Сереж, позвони в «Бонус», выпиши у них материалы и отправь Руслана к Софье. Документы я сейчас напечатаю.
Мартынов подгреб к себе листок.
