– Эй, ты чего?! Зависла, что ли?
Я потрясла головой и посмотрела на Ефремову.
– Ничего. Я пойду, ладно? Увидишь Генри – ничего ему про наш разговор не рассказывай, поняла?
– Угу. Ты это… Звони там, если что. Меня передернуло.
– Это вряд ли. Ну, счастливо.
– Дима, Дима, Димочка… – Я плакала и не стеснялась. – Димка, ты что творишь, а? Ты что?
Генри угрюмо сидел на диване, не поднимая глаз.
– Ты понимаешь, что я уже ничего не могу сделать? Ничего!
– Ничего не надо делать. У меня все под контролем. Я вытерла слезы подолом халата и села рядом.
– Контроль? Какой контроль, а? Ты ж уже не человек, Димка… Ты… Ты торчок. Конченый.
– Я не торч! – вдруг завопил он так, что я отпрянула. – Ты торчей видела когда-нибудь? Торчи, Ксюша, это те, кто в помойке около двадцатой больницы роются и использованные баяны оттуда достают! Торчи – это те, кто порошок в талой воде разводят, а иглу тупую о ступеньку затачивают! Вот это – торчи! А я, я нормальный, поняла? У меня все свое! Баян свой, ложка своя, даже пузырек – и то свой! Какой я торч?!
«Генри, а ты помнишь, как однажды семилетний Дюшка пришел из школы в слезах и рассказал, что его избил пятиклассник? Избил и приказал принести на следующий день в школу диск с компьютерной игрой? Я стала возмущаться, хотела позвонить директору, а ты тогда коротко ответил: „Сами разберемся“, и отобрал у меня телефонную трубку… А на следующее утро пошел вместе с Андрюшкой в школу, чтобы отловить того пятиклассника. И ты его отловил. И, схватив за шиворот, сказал, что это он тебе теперь должен диск с игрой, и еще по пятьдесят рублей, каждую пятницу… Ты тогда так напугал того мальчишку, что через неделю он перевелся в другую школу… А помнишь, как наш Дюша подцепил в лесу клеща? Ты его первый нашел у Дюшки в голове и потащил ребенка в поликлинику. Мы пришли уже к самому закрытию, и нас не хотели принимать, а ты ворвался в кабинет врача, что-то ему сказал, и нас сразу приняли… А еще ты заставил доктора позвонить в Солнечногорск и узнать, не было ли там случаев заболеваний энцефалитом, а потом неделю мерил Андрюшке температуру и жутко боялся, что он заболеет… А свадьбу нашу помнишь? Я приехала к ЗАГСу позже тебя и увидела твое пальто еще из машины. Ты обернулся на звук мотора, а я уже дергала ручку дверцы, чтобы поскорее выйти и подбежать к тебе, наплевав на лужи и высокие каблуки. Ты сжимал мое лицо в ладонях и целовал куда попало, а мне впервые в жизни было не жаль праздничного макияжа и тщательно уложенной сложной прически… Ты помнишь, Дима? Помнишь?!» Он ничего не помнил… Я смотрела на него и не видела. Я плакала и не чувствовала слез. Я теряла его и ничего не могла сделать… Я умирала вместе с ним.
«ДАЙ МНЕ ШАНС»
Через месяц мы с Димкой развелись.
Из ЗАГСа я вышла странно спокойная, серьезная и какая-то другая… Может, потому что снова попыталась обмануть судьбу и вернула себе прежнюю фамилию?
Я вышла и позвонила Димке.
– Дим, я забрала свое свидетельство. Ты за своим когда поедешь?
– Не знаю. Они по субботам работают?
– По-моему, да.
– Тогда съезжу в субботу. Мне не горит. Слушай, у тебя какие планы на вечер?
– Да никаких. А что?
– Я приглашаю тебя в кафе. Придешь?
– Приду. Во сколько?
– Я зайду за тобой в семь.
Я отпила вина из своего бокала и подняла глаза на бывшего мужа. Он сидел, не притрагиваясь к еде, и смотрел на меня в упор.
– Ты чего? – спросила и улыбнулась.
– Красивая ты у меня…
Я покраснела.
– Брось. Я ж с этими разводами-нервотрепками похудела на семь килограмм. Красотища просто.
– Не ерничай, Ксень. Сама знаешь, что я прав. Я ж для чего тебя пригласил сегодня?
– Ну, развод наш обмыть, – снова улыбнулась я.
– Нет, Ксюш. Я вот что сказать тебе хотел…
Димка занервничал, сунул в рот сигарету и поискал глазами на столе зажигалку. Я нашла ее первой и поднесла огонь к его сигарете.
– Спасибо. Так вот что я хотел тебе сказать…
И замолчал.
Время шло. Минута прошла. Другая. Третья почти закончилась. И тут Генри заговорил:
– Ксюшка, родная, ты не бросай меня совсем, а? Я же вижу, я тебе уже не нужен, ты себе другого подыскиваешь… Не надо, не торопись. Ты… Ты подожди немного, ладно? Я сам тебя освобожу. И все у тебя сразу сложится.
Я отодвинула от себя тарелку и положила локти на стол.
– Это в каком смысле освободишь? От чего?
– От себя. Подожди, не перебивай. Ты только скажи: у меня еще есть шанс? Ну, хоть один, а?
Я молчала.
Димка схватил новую сигарету и начал мять ее в пальцах.
– Если у меня есть хотя бы маленький шанс – клянусь тебе, я его использую. Я вылечусь. Я пойду учиться в институт. Я найду хорошую работу. И я снова предложу тебе выйти за меня замуж… Не перебивай меня, прошу. Я сделаю это по всем правилам, а не как в тот раз… Я приеду к тебе на белом лимузине, встану у тебя под окном и заору: «Ксюшка! Выходи за меня замуж!» И ты выскочишь на балкон, такая красивая, такая домашняя… А потом у нас появится дочка… Как мы с тобой хотели. Маленькая принцесса с твоими глазами. – Генри сломал в руках сигарету и полез за новой. – У меня есть шанс?
Я, вцепившись в скатерть, смотрела ему в глаза.
Вот он приносит мне Деда Мороза, мы засовываем в него батарейки и смотрим, как тот топает ножкой…
Вот он несет меня на руках в ванную, приговаривая: «Тихо, тихо, маленькая, не плачь… Больно, знаю… Но ты ж у меня сильная, ты потерпишь. Я тебя вытащу, обещаю. Ты у меня обязательно выздоровеешь!»
Вот обнимает меня и Андрюшку и говорит: «Вся наша семейка Адамс в сборе… Я вас люблю».
Вот в шесть утра приезжает с дачи, куда ездил ночью за цветами для первоклассника Андрюшки.
Вот стоит на коленях и спрашивает: «Ты выйдешь за меня замуж?»
Я зажмурилась и затрясла головой.
– Ксень, у меня есть шанс?
Я открыла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.
– Есть. Только, пожалуйста, используй его, ладно?
– Клянусь, родная ! Обещаю тебе! И… Я тебя очень люблю. Сильно-сильно стискиваю зубы, и все равно у меня непроизвольно вырывается:
– Я тебя тоже, Димулька…
– Мартынов, сделай доброе дело! Я ходила по офису и грызла ногти.
– Все что хочешь. Что надо?
– Слушай, дело такое… Щекотливое, в общем. У меня Димка пропал.
– В смысле? Вы ж с ним развелись вроде… Извини.
– Развелись, помирились – какая тебе разница? – психанула я, но тут же взяла себя в руки. – В общем, я ему не могу дозвониться со вчерашнего дня. То гудок идет, а он трубку не берет, а теперь вообще абонент не абонент.
