…Оксана, 25 лет. Полюбила Стамбул с первого взгляда. Наткнулась на фотографию Золотого Рога в «Еllе». Щелчок в голове. Выбрала Стамбул. Выбрал ли Стамбул ее? Покажет время. Вопреки трудностям называет себя счастливой. «Часть подружек повыскакивала замуж. Завели детей. Рядовые домохозяйки. Каждый день похож на предыдущий. У меня веселее. Живу для себя, раз в месяц посылаю деньги родителям в Самару. Конечно, сложностей уйма. Зато мое измерение намного ярче. Без банальностей. Умру, если почувствую привкус тривиальности». С юности стремилась привнести в повседневность остроту. Пугало однообразие. «Не говорю, что все дни проходят насыщенно, разнообразно. Я стараюсь придать им яркость. Моя жизнь. Горжусь ею!..»
…Больше двух лет в Стамбуле. Сбежала сюда от провинциальной размеренности. Получила рабочую визу. Если верить документу, оформлена в ресепшине отеля. Фиктивно. На самом деле танцует стриптиз в одном из стамбульских клубов… Попала в стамбульский стриптиз-клуб через Москву. Прочитала объявление в Сети. Созвонилась, договорилась. Начальная зарплата — 600 долларов. Плюс «опека» на первое время. «Наши девочки востребованы в стриптизе. Раскрепощенные, привлекательные. При всей массовости считаемся экзотикой. Белые медведи, приезжающие в цирк южного города». В аэропорту Ататюрка Оксану встретил симпатичный русский мужчина с отменным турецким. Посадил в такси. Поехали в клуб. Подвальное помещение с «липовой» вывеской. «Lilly. Disco-club». Темное пространство, красные обои. Розовые диванчики со столиками вокруг «барабанов» с шестами. Прохладно. Воняет сигаретами. Познакомили с некой Лали. Рыжеволосая женщина с силиконовыми губами. Хозяйка клуба. Отняла паспорт. На первый месяц, чтобы не сбежала. Потом проводили в съемную комнатку на окраине западной части Стамбула. Дали аванс — 300 долларов. На следующий вечер вышла на работу…
…Сценическое имя Аня. Перекрасила русые волосы в более светлый тон. Лали настояла. Блондинки в почете у клиентов. Первые сложности. Хотелось уехать. Синяки на внутренних частях голеней, покраснения на руках, кожа пропахла никотином. Страх перед мужской публикой с горящими глазами. Понимала — выход завален булыжниками обстоятельств. Танцевала. «Молодец, неплохо». Лали оценила. Навыки профессиональной танцовщицы пригодились. «Пребывала в прострации. Выполняла указания Лали, не общалась с девочками. Наблюдая за мной, посмеивались. Все прошли через такое! Наливали водочки, провожали на сцену. Оттанцовывала свое, медленно сбрасывая одежду. Завершалась музыка. Конец. В голове одна мысль. „Хочу к маме“. Как ребенок, честное слово. Дурочка неопытная…»
В «Lilly» работают пять русских девушек. Турчанок нет. Есть из Украины, Казахстана, Дербента. Из Самары — первая Оксана. Тогда как в мире стриптиз перерос в искусство, в Стамбуле пока кустарщина. Никакой особенной техники, подачи себя, разработанных образов, специальных костюмов. Гости имеют возможность откупить девочку у клуба. На несколько часов. Консумация процветает… Определенное время новеньким оплачиваемые «поездки» не предлагают. Боятся отпугнуть. Как только происходит надлом в сознании, большинство танцовщиц «Lilly» соглашаются на консумацию. Кому помешают дополнительные деньги? Клиенты готовы заплатить не хилые суммы за пару часиков с понравившейся дивой. Особенно после предварительного разогрева в клубе. «Турки ужасно темпераментны. Без тормозов. Сколько раз набрасывались на девочек во время номера. Благо охрана рядом. С этим строго. Хочешь дополнительных бонусов — плати». Оксана против консумации. Не принцип. Самоуважение. «Может, успокаиваю себя… Я танцовщица, а не шлюха. Да, танцую обнаженной. Здесь важен момент того, как воспринимаешь совершаемое. Для меня это искусство. Выкладываюсь по полной, учитывая желания публики… Люблю свою работу. У каждого она своя. У меня такая». Скрывает от родни. Домашние думают, что дочь — танцовщица в труппе известного турецкого певца. Посылает фотки в обнимку со звездами, часто посещающими «Lilly». Родители гордятся. Сестренка Катя умоляет сфотографироваться с Тарканом…
В неделю полагается один выходной. Проводит свободный день в кровати, читает книги. Редко выходит в город. Ноги после каблуков гудят. «В Стамбуле хорошо. Не знаю, сколько пробуду здесь. Стрипте-зерши кончают двумя способами. Если повезет, вовремя отстраняются от шеста. Зачастую спиваются. У меня так не будет. Скоро уйду из „Lilly“. На днях предупредила Лали. Верите, расплакалась. Огромные бабки ей приношу. На меня клиенты толпами ходят. Не из-за красоты. Я же недосягаема для них. Запретный плод сладок. Согласилась бы лечь с одним — сейчас пошла бы по рукам. Аллах уберег». Накопила денег. Изучает грамматику турецкого языка. Собирается поступать в один из стамбульских университетов. Мечтает стать дизайнером по интерьеру. Устроится на работу, завести семью. «Сейчас встречаюсь с одним турком. Познакомились в клубе. Воспринимает такой, какая есть. Обещает жениться. Не зацикливаюсь на нем. Строю будущее из расчета на себя и, может быть, ребенка. Повезет — выйду замуж. В мужчинах успела разочароваться до Турции…»
…Расстаемся с Оксаной. Спешит на выступление. Медленно шагаю по набережной. Вокруг необъятный, могучий город. Ежеминутно в Стамбуле пересекаются миллионы разных людей с разными судьбами. Каждый человек несет свою ношу. Каждый человек живет ради своего счастья. Уверен, Оксана станет счастливой. Даже если ее фото не появится в завтрашнем номере газеты. Пусть люди будут такими же искренними, как девушка с танцующей душой…
Глава 21
(…Босфор — свидетель нашего окончательного прощания…)
«…Я посылаю к тебе осколки разбитого сердца. Они тлеют на дне моей души. Собери в одно целое. Разожги в теплоте ладоней. Сохрани. Последнее, что нас связывало… Аида, ты не любила Босфор. Пряталась от него в воротнике вельветового пальто, надвигая вязаную шапку на лоб. Ты говорила, что Босфор охлаждает горящие сердца. Может быть. Не знаю. Тебя сейчас нет. Он — рядом. Босфор — свидетель нашего окончательного прощания. У меня в руках твой шифоновый шарф. На нем до сих пор расцветают бутоны твоих цветочных духов. Держу шарф в нагрудном кармане куртки. Близко к сердцу. Верну тебе. Он больше не нужен. Мне. Он делает больно. Мне. Он не разрешает снова построить счастье. Мне. Я сам не могу выбросить этот шарф. Тогда выброшу свою память. Просто надо вернуть. Тебе, милая… Наступил этот день. Когда готов выпотрошить из сердца осколки померкшего прошлого. Сегодня в Стамбуле ветер. Жестокий. Мучает миролюбивого Босфора. Заставляет накрывать волнами бухту… Подхожу к набережной. Холодно. Мурашки по коже лица. Вокруг ни единой души. Только Босфор и я. Только Босфор и я, задыхающийся от боли прошлого. Сжимаю сиреневый шарф в ладони. Крепко. Кожа пропитывается родными духами. Я разожму ладонь над Босфором. Шарф унесет ветром к тебе. Поймай его, вдохни запах моей кожи. Любил тебя. Люблю тебя. Любовью разрушающей. Надо отпустить. Тебя. Отпусти тоже… Не хватает смелости. Не подумай, что предаю тебя. Ты часть моей жизни. Навсегда. Навечно. Но в моей жизни родилась новая частичка. Зейнеп. Мы не должны затеряться в лабиринте моего прошлого. Пойми… Отпустил. Шарф улетает. Кружит в воздухе, прикасается к волнам. Уносится прочь. Кричу в след. Не эмоции. Боль испаряется из меня. Не слышу собственного голоса. Шум волн заглушает. Волны не хотят, чтобы ты услышала меня. Ведь обоим будет больнее… Шарф исчез где-то на горизонте. Всё. Мои слезы вытирает Босфор. „Нужно было сделать. Нельзя было держать в себе“. Прав. Прости и… отпусти».
