Мужчина удивленно посмотрел на Ксавье Мортанса и спросил его, что тот делает на крыше.
— Я здесь живу и собираюсь идти домой, — ответил ему подручный.
Ксавье видел только верхнюю половину тела разрушителя, который склонился над люком и повторил слова парнишки своим товарищам. Им это показалось отличной шуткой. Вновь донеслись удары кувалды в стену. Рабочий повернулся к Ксавье.
— Нет у тебя, дурака, больше дома. Не повезло тебе. Наше объявление здесь висело несколько недель. Теперь тебя только улица ждет. Иди, босяк, туда побираться!
Подручный объяснил ему, что перед тем, как уехать в Венгрию, он хочет только взять кое-что из своих пожитков. Рабочий ему резко заявил, чтоб он не беспокоился, потому что все, что осталось в доме, перешло в непосредственную собственность Гильдии и будет продаваться с аукциона разрушителей.
— Позвольте мне туда зайти только на минуточку. Я дам вам несколько долларов.
Рабочий с напускной важностью задумался над его предложением. Потом спустился вниз, чтобы Ксавье мог пролезть в люк. Ноги у парнишки были как ватные, он с трудом спустился по шаткой лестнице в коридор. И чуть не задохнулся от строительной пыли. Пыль клубилась и в убогой его келье, такое было впечатление, что в тесной комнате идет снег, мерцая в первых лучах солнца, пробивавшихся из окна. Там уже было четверо рабочих, прервавших свои дела, чтобы лучше рассмотреть этого странного паренька. Ксавье совершенно не узнавал помещение. Оно абсолютно не было похоже на комнату, из которой он ушел вчера. Стенки, отделявшие его пристанище от соседских помещений, были снесены. Большую тетрадь, которую ему подарила Пегги, чтобы он записывал в нее свои мысли, покрывала короста грязи — на тетрадь кто-то поставил ведро с цементным раствором. Его стол — за которым он писал, ел, на который ставил ларец со Страпитчакудой, когда она давала свои представления, куда клал голову, когда его душили рыдания, — был вырван из стены и разобран на доски. На гвоздике висела его последняя свежая рубашка — еще один подарок Пегги, — ее рабочие использовали как тряпку, о которую вытирали грязные руки. И повсюду валялись их орудия разрушения. Разрушители казались приведениями в вихрящихся в воздухе клубах пыли.
Внезапно появился их бригадир, о чем можно было судить по его значку. На голове у него — как сеточка для волос — красовлась сетчатая хозяйственная сумка Ксавье, в которой подручный носил на работу овощи. И он ничего не мог им сказать — был закон.
Но его деньги?
— Где мои доллары? — крикнул вышедший из себя Ксавье. — Отдайте мне мои доллары! Они мне нужны!
Бригадир изменился в лице.
— Доллары? Какие такие доллары? Не было здесь никаких долларов.
— Нет были! Под столом лежали! Вот в этой самой сетке моей, которую вы себе напялили на голову! Там не меньше сотни оставалось! А кроме того, вы мне еще и сетку мою должны отдать! Это подарок! Или вы что, и подарки мои все хотите отнять?
Ксавье трясло от негодования.
Рабочие стали подозрительно коситься в сторону бригадира. Один из них, с усами, заметил:
— Больше всего мне в начальнике нашем нравится, что он любит делиться по справедливости.
— Ты на что это намекаешь?
Потом он бросил в сторону Ксавье:
— Ложь, мальчик, тебя до добра не доведет. На, возьми себе это, если так тебе хочется.
Он нервно сдернул с головы сетчатую сумку и вернул подручному. Глаза его бегали по сторонам, чтобы только не встретиться взглядом с рабочими.
Тут Ксавье взял бригадира за руку и так ее стиснул, что у того глаза вышли из своих орбит от боли.
— Я СКАЗАЛ, ЧТО В СЕТКЕ ЛЕЖАЛИ ДОЛЛАРЫ!
Рабочие угрожающе сгрудились вокруг подручного.
— Доллары мои, моя Венгрия… вы не можете так поступить.
— Ты слышал, не было там никаких долларов, — сказал усатый разрушитель. — Потому что, если бы они там были, мы бы их тогда разделили. Правильно я говорю, шеф?
— Хватит, — ответил бригадир, — кончай балаган.
Ксавье взглянул на могучие руки рабочих, угрожающе сжимавшие инструменты, и понял, что никогда больше денег своих не увидит. Ни цента.
И тут, против всяких ожиданий, бригадир каким-то странно тонким голосом произнес:
— Послушайте, ребятки, надо ему показать, что в нас еще есть что-то человеческое. Почему бы ни дать парнишке шанс? Помните кладовку, которую мы вчера привели в порядок? Он мог бы там на пару деньков остаться, пока не подыщет себе какую-нибудь новую дыру.
— Покажем ему, что ничто человеческое нам не чуждо, — не без издевки отозвался рабочий с усами.
— Хорошо, — бригадир посмотрел на Ксавье. — Я тебя туда провожу, кладовка на другом этаже.
Ксавье покорно пошел следом за бригадиром. Они спустились в захламленную маленькую комнату, очень похожую на ту, в которой он жил эти последние несколько месяцев. Там были навалены пакеты с цементом, разбросаны джутовые мешки для мусора, повсюду валялись разные инструменты. Такой же точно стол, как был у него — или, если угодно, откидная доска, — свисал вниз, привинченный к стене, и так далее. В углу лежал свернутый матрас.
— Мне нужны мои доллары, — проговорил подручный.
— Ладно, парень, все мы не без недостатков, но я не последний ублюдок. Мы поделим их с тобой поровну, идет? Всего там было девяносто девять долларов. Я тебе отдам пятьдесят — большую часть. Годится? Это же лучше, чем ничего, так я говорю? А по закону тебе вообще ничего не положено. Но мне тебя жалко. Единственное, о чем я тебя прошу, не говори ничего моим рабочим.
Хмуро и упрямо Ксавье снова сказал, что купюры эти его и они ему нужны все. Ему они принадлежат. И они ему нужны.
В голове бригадира легким облачком пронеслась мысль о том, каков мальчишка будет в полете, если выбросить его из окна седьмого этажа. Но он был бесхарактерным тюфяком и идею эту забраковал на корню. Только сказал:
— Мне тоже деньги нужны.
Дело в том, что именно этот бригадир был новым любовникол Розетты, и ему постоянно надо было поддерживать в ней веру в то, что он относится к породе начальников с толстым кошельком. А для этого ему нужна была куча денег, чтобы постоянно завораживат ее своим вниманием, наряды ей новые покупать, платить ей за жилье на Манхэттене. Эта настоятельная необходимость вынуждала бригадира время от времени нарушать правила. А еще ему было содержать жену с тремя ребятишками мал мала меньше.
— Значит, так, — заявил он, — либо это бери, либо ничего не получишь, — и хлопнул по столу пятьюдесятью долларами.
Ксавье задумался над тем, как далеко можно уплыть на корабле за пятьдесят долларов. И что случится, если он доплывет до какого-то места, где кончатся его деньги, — там, должно быть, судовая команда просто выбросит незадачливого мореплавателя в открытое море. Но это не страшно — остаток пути он как-нибудь и сам проплывет.
