Судя по просочившейся в прессу копии графика съемок, режиссер в настоящее время намеревается двигаться дальше к грандиозной сюжетной кульминации фильма и хочет увеличить и без того рекордный бюджет картины по крайней мере еще на 25 миллионов долларов. Эта сумма не включает в себя выплаты по возможным искам, возникшим в связи с гибелью на съемочной площадке лиц из числа вспомогательного персонала.
Эти сведения вызвали яростные обвинения в бесчувственности со стороны кинопрессы, высказавшей предположение о том, что Потемкин намеревается исключить участие мисс Стрит в финальных эпизодах фильма.
«Все абсолютно не так, — заявил пресс-агент Потемкина. — Несмотря на то что говорит полиция, мы надеемся, что Элли жива, ее найдут, и она присоединится к съемочной группе прежде, чем мы завершим съемки. Тот эпизод, в котором мы заменяем ее дублершей, был снят исключительно по настоянию страховой компании».
Глава 40
Последний День
Четыре часа утра. Все начиналось как любой другой Последний День. Взятый напрокат «крайслер» стоял у кромки тротуара на Ферфакс-авеню. Серж и Коулмен сидели в ресторане, в изогнутой угловой кабинке.
— Серж, мне хреново. Почему ты меня так рано разбудил?
— Потому что сегодня Последний День. Хочешь не хочешь, а придется напрячься.
Коулмен раскрыл внушительного размера ламинированное меню.
— Последний День?
— Кульминационный момент. Разрозненные нити соединяются в единое целое. Восстанавливается справедливость.
— Но откуда тебе известно, что это Последний День?
— Просто чувствую нутром. Как в кино, когда смотришь фильм. В какой-то миг смотришь на часы, и кажется, что вот-вот все кончится.
— Или когда читаешь книгу? — уточнил Коулмен. — И до конца осталось всего несколько страниц?
— Типа того.
— Серж!
— Чего?
— Не понимаю, что написано в меню. Тут слишком много всяких слов.
— Это же «Кантерс». — Серж потер пальцем темно-оранжевую виниловую поверхность, громко заскрипевшую от его прикосновения. — Меню — часть нашего жизненного опыта. Понять их — все равно что попытаться расшифровать Свитки Мертвого моря. Господи, как мне здесь нравится!
— Как мне хреново с перепоя.
— А ты позавтракай, и похмелье как рукой снимет. Завтрак — самый важный прием пищи, особенно в Последний День.
Официантка, которой было столько лет, сколько самому ресторану, принесла Сержу его кофе и, встав рядом со столиком, открыла блокнот. Серж открыл свой.
— Готовы заказывать?
— Нет, но у меня к вам есть пара вопросов. О какую стену Николас Кейдж разбил бутылку с кетчупом?
— Не знаю. Я просто здесь работаю.
— Он пытался произвести впечатление на женщину, которую пригласил на свидание, — сообщил Серж, вылавливая кубики льда из бокала с водой и опуская их в кофе. — Правда, за эту выходку ему дали пинка под зад. И правильно поступили. Будь вы хоть тысячу раз Кейдж, снимающийся в фильме «Воспитывая Аризону», не думайте, что вам сойдете рук, если вы начнете бросаться приправами.
— Мне подойти к вам за заказом позднее?
— Пожалуй, мы готовы, — сказал Серж и, осушив чашку кофе, поднял меню.
— Коулмен, ты решил, что будешь заказывать?
— Не знаю, я еще не врубился.
— А ты пошевели извилинами, — ответил Серж.
— Я еще вернусь…
— Нет, погодите, я закажу для нас двоих. — Серж выхватил у Коулмена его меню и положил рядом со своим. — Принесите ему солонину, а мне фрикадельки с беконом. — С этими словами он вручил меню официантке. — И еще кофе, когда представится такая возможность.
Официантка ушла.
Серж наклонился над блокнотом и щелкнул ручкой.
Коулмен под столом открыл банку пива.
— И с чего начинается Последний День?
— Вот над этим я сейчас и работаю, — ответил Серж и сделал какую-то запись. — Все не так-то просто. Планирование должно быть идеальным. Во-первых, мы проезжаем мимо полиции и студии «Вистамакс», затем отправляемся в отель…
— Но Серж, ведь мы съехали из отеля…
— Знаю. Нам придется вновь заскочить туда, чтобы подобрать наш алабамский хвост.
— А мне казалось, мы должны избавляться от хвостов.
— Только не в Последний День, — ответил Серж. — Иначе как они узнают, какой дорогой им добраться до киностудии. Кстати, они должны прибыть с минуты на минуту.
Бух-бух-бух!
— Что там такое? Неужели там подают спиртное? — спросил Коулмен, указывая рукой в сторону, откуда донесся какой-то ритмичный звук.
— Это зал «Кибиц». Его пристроили в 1961 году специально для того, чтобы играть живую музыку. Крошечный зальчик со старой вывеской на иврите. Здесь можно увидеть музыкальных знаменитостей, они иногда забредают сюда и устраивают импровизированные концерты.
— Кто, например?
— Например, Слэш. Он когда-то выступал возле газетного киоска на этой улице.
— Тот парень из «Ганз энд роузиз»?
— Такое случается только в Лос-Анджелесе, — произнес Серж. — Подходишь к киоску и говоришь: «Мне, пожалуйста, „Ю-Эс-Эй тудей“ и жевательную резинку и… Эй, Слэш! Не узнал тебя. Добро пожаловать в наши джунгли! Когда выходит твой новый альбом?».
Принесли тарелки с едой. Затем кофе.
Серж продолжал писать.
— …сначала мы делаем это, а потом происходит вот это, что приводит к тому, что… не забыть бы прихватить еще боеприпасов… а потом другое…
— Ты только посмотри на этот сандвич. Вот так размеры! — Коулмен вытащил запечатанную в целлофан зубочистку. — Похоже, здесь у них кто-то круто обдолбался.
Серж, видимо, решил не тратить попусту время и ел левой рукой. Правой он торопливо исписал бисерным почерком несколько страниц блокнота, время от времени поднося ко рту чашку с кофе. Наконец с планированием было покончено.
— …и наконец, действующие лица и исполнители. — Серж довольно улыбнулся и щелкнул ручкой. — Черт побери! Мы отстаем от графика. Самолеты в аэропорту вот-вот начнут приземляться. — Серж встал и бросил на стол деньги.
Аэропорт Лос-Анджелеса
Предрассветные сумерки в терминале аэропорта. Начинают появляться служащие, на груди таблички с именами и фотографиями. Аэропортовские машины мигают в тумане желтыми фарами. В закусочной спешно допивают кофе. Перед терминалом «Дельты» стоит носильщик и попыхивает сигаретой.
Наконец приземляются первые самолеты. Один международный рейс, второй — частный.
