Святые Архитекторы, фундаментально заклинаю, помилуйте меня от этой навязчивой баллады. Невозможно предположить, что жилец из апартаментов 7 на третьем этаже душевно здоров. Я не верю, что у него колено адекватно реагирует на прикосновение резинового докторского молоточка, а по утрам бывает эрекция. Он не здоров, здоровый человек не будет в тридцать четвертый раз подряд слушать эту заунывную балладу «In my place, In my place», да еще подпевать комариным фальцетом. Заступники мои и ревнители, сделайте что-нибудь с ним, с его стереосистемой и с группой «Coldplay» в международном масштабе. Помогите мне, иначе я немедленно обвалю эркер в апартаментах 7 на третьем этаже. Прямо ему на голову. Спасите меня. И вы спасете его.
Вы спросите, откуда я знаю про молоточек и колено? Что я, монолитный истукан, на всю жизнь застывший в фаллическом вызове небесам, могу знать об эрекции, которая существует лишь потому, что существует ее отсутствие? Откуда мне известно об этом? Ответ прост. Всю свою жизнь я не занимаюсь ничем, кроме наблюдения. Если хотите, подглядывания и подслушивания. Слежки и вуайеризма, если вам так больше понравится. Понаблюдайте-ка с мое и не такое узнаете. Скандалы, разочарования, интриги, приготовление пищи, отправление естественных надобностей, ревность, зависть, щедрость, любовь, конечно, любовь и, разумеется, убийство.
Я наблюдаю за жильцами двести десять лет. Я вижу как минимум половину из того, что они называют своей жизнью. Я ни с кем не делюсь наблюдениями. Все двести десять лет. Но дело не в возрасте. Я считаю скучнейшей и лишенной смысла ту половину из жидкого цементного раствора, что они называют своей жизнью, которую я вижу. Я уверен, что вторая половина еще более бессмысленна. Судя по тем разговорам, которые мне удается подслушать. Мне пора на снос. Я смертельно устал наблюдать. И подслушивать. И слушать. И слышать «In my place, In my place» тридцать четыре раза подряд. Я ненавижу источники звука. Я боюсь стереосистем. Я законченый стереофоб. И даже не вздумайте упоминать при мне dolby surround или 5.1!!! Потому что я стар.
Это все апартаменты 15, вечный капитальный ремонт на их стены! Почему я так привязан к ним? Что в них особенного? Да ничего. Четыре комнаты – две спальни, гостиная и кабинет. Вот и вся жилплощадь. Одна спальня сейчас пустует, в другой занята самоизвержением, перепутанная конечностями пара юных любовников, в гостиной телевизор орет: «Bitte-e-er Swe-e-eet Symphony-y-y-y! O, Yeah!», а в кабинете долговязый парень лет двадцати семи, с непрерывно извивающейся по тонким губам саркастической усмешкой, кажется, готовится к детскому утреннику. Он установил на круглый, купленный лет пятнадцать назад в антикварном магазине, стол миниатюрную видеокамеру, включил ее, сам присел напротив, на самый краешек утопического в своей природе кресла, и вещает, вещает… Даже в бумажку не заглядывает. До меня долетают его фразы:
– Заинтригованные созерцатели! Возможно, вы об этом не знаете, но это – правда!
– Писатель Умаров за прошедший месяц появился в трех программах второго канала и в двух программах первого канала. Депутат Акцизов принял участие в четырех программах, вышедших в эфир на первом канале. Детский психолог Мамухов значился гостем в трех ток-шоу, а клип восходящей поп-дивы Амелии был показан двумя музыкальными каналами общим количеством сто сорок раз за месяц.
– Что общего у этих людей? Все они отдали за свои эфиры в прошедшем месяце по сто тысяч долларов США. Счастливые созерцатели! Продолжайте бесплатно смотреть на тех, кто платит, чтобы его показывали.
– Писатель Малютин написал свой новый роман, не по велению души, а по заказу администрации президента.
– В программе «Отныне» две недели назад был показан сюжет об олигархе Козельском. Как он нажил на крови свое состояние и, возможно, отравил жену, чтобы не платить ей при разводе. Этот сюжет был оплачен конкурентом Козельского, магнатом Шубиным. Разумеется, в нем не было ни слова правды.
– Теперь немного рекламы! «Вы застенчивы? – Мы рекомендуем вам постмодернизм!», «Вы скучаете? – Выпейте квасу!», «Вы одиноки? – Топитесь!».
– А сейчас о ваших легких заработках. Для инсценировки написанных сценаристами сюжетов в программах «А судьи кто?» и «Твое корыто, домохозяйка!» требуются типажные исполнители. За роли тридцатилетних стерв, имеющих претензии к своим мужьям, телеканал платит пятьсот долларов за съемочный день. Роли побитых жизнью, деклассированных алкоголиков оплачиваются выше – семьсот долларов за съемочный день. Старушкам, за хорошо сыгранные жалобы на ЖКХ, пенсионный фонд и лично Чубайса, предлагается триста долларов в съемочный день. Наконец, статистам в студии, задающим «гостям» подготовленные редакторами вопросы, в бухгалтерии выдадут сто долларов за день. Присоединяйтесь!
– Наконец, коротко о курьезах. Известный телеведущий Поплавков, который за двадцать тысяч евро отсасывает у заказчиков на корпоративах, вчера обосрался в прямом эфире. В прямом смысле обосрался. Дело здесь не в банальном недержании. Просто ассистент Поплавкова, добавившая ему в чай слабительное, сочувствует литерным. Будьте внимательней к прямым эфирам, дорогие телезрители!
Затем, подражая Уиллу Смиту, изображавшему демиурга в Филадельфии, он поднимает руку и начинает щелкать пальцами. Каждые три секунды – щелчок!
– Каждые три секунды в мире выходит тираж очередной газеты с фотографиями голых Пэрис, Кристины, Джоанны, Бритни… – Щелк!
– Каждые три секунды продажный писака сдает редактору очередной лживый текст – Щелк!
– Каждые три секунды миллиард человек на Планете зомбируется телевизионным мусором – Щелк!
– Каждую секунду всеми вами манипулируют – Щелк!
– Каждую секунду вы теряете секунду жизни…
На этом парень, не переставая играть саркастической усмешкой, поднимается с кресла, выключает камеру и, уже себе под нос, бормочет:
– С новостями телевидения вас знакомил Паша Лютый.
Лютый рассказывает всем, что ведет свой род от лондонского клерка Дж. Альфреда Пруфрока. Эсквайра, не эсквайра – какая разница? Несчастный и неприкаяный Альфред всю жизнь искал идеальную возлюбленную, ту бесполезную и неоправданную, которая одним своим существованием уравновесила бы для него все иглы мира, вонзавшиеся в ранимую душу, доставляя Альфреду невыносимые страдания. Поэт Томас Стернз Элиот описывал эти поиски в стихотворении «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока»:
«В гостиной дамы тяжело
беседуют о Микеланджело
Их взгляды знаю я давно
Давно их знаю
Они всегда берут меня в кавычки
Снабжают этикеткой, к стенке прикрепляя
И я, пронзен булавкой, корчусь и стенаю».
Сиятельные Архитекторы! Вы обрекли меня на самую коварную и утонченную пытку. Видеть и слышать все, но не иметь никакой возможности вмешаться. Да, я ропщу! Хоть это и считается смертным грехом! Пусть на другую чашу лягут пацифизм и гуманность – идеалы, с которыми я прожил все эти годы. Я никогда, в отличие от некоторых, не занимался суицидальной деструкцией в виде взрывов газа на кухне или обвалов потолка. Кусок штукатурки, изредка, прорыв трубы или засор в канализации. Вот и все мои реакционерские штучки. Довольно безобидно, не правда ли? До сегодняшнего дня… Сегодня пришло время отказа от идеалов.
