В голове у нее по-прежнему звучал низкий, густой гул церковного колокола. Но ведь Сан-Фелипе — деревня с одной церквушкой, и Лючита знала звук ее колокола: резкий, надтреснутый звон наподобие лязга железной трубы, больше напоминавший сирену, нежели церковный колокол. Веро — ни в каком не Сан-Фелипе. Где он мог быть, она не имела понятия, но знала, что это не Сан-Фелипе-Тонатан. Она думала лишь о том, что он солгал ей, и не знала, зачем он это сделал. «Хорошо, что он не собирается на мне жениться», — сказала она про себя.
14
Он вернулся в воскресенье вечером, в начале восьмого. Лючита сидела в комнате Пепито и читала, как вдруг услышала, что он приехал. Через минуту войдя в кухню, он крикнул кому-то:
— Побудь на улице! Я сейчас выйду.
Пепито уже помчался в кухню ему навстречу. Она положила книгу и шагнула в ванную, где встала ред зеркалом, причесываясь. «Как я буду смотреть ему в глаза?» — подумала она. Было такое чувство будто солгал не он, а она. Потом она услышала, как он входит в спальню, открыла дверь и зашагала к нему, все еще приглаживая расческой волосы.
— Привет, Чита! — воскликнул он, схватив ее за руку и, развернув, поцеловал. Она нехотя подчинилась, не глядя ему в глаза.
— Как дела? — спросил он.
Она смотрела в его сторону, но избегала его взгляда:
— Хорошо. Кто там с тобой?
— Да Торни.
— Я думала, он остался на ранчо.
— Он вернется туда через пару дней, — Веро отпустил ее, и она направилась в ванную.
— Где же все, черт возьми? — закричал он из кухни. — Где Мануэль?
— Ты сказал, что приедешь в восемь, я так и передала им, — отозвалась она. Лючита не услышала его ответ дословно, но тон показался недовольным. Минуту спустя она услыхала, как он расставляет на подносе бутылки и рюмки. Пепито помогал ему, восклицая: «Эту, Веро?»
— Пепито! — позвала она. Когда тот появился в дверях, она сказала: — А теперь прими ванну. Я приду через пятнадцать минут.
— Я хочу помочь Веро, — захныкал мальчик.
Она схватила его и стянула с него через голову рубашку. Потом начала набирать в ванну воду.
— Ты куда? — спросил он. Снова вспомнив о колокольном звоне, она не ответила. Поскольку раздевался он медленно, она помогла. Когда Пепито остался голый, она шлепнула его по попке и показала на часы на полке.
— Пятнадцать минут, — повторила и вышла.
Веро выносил из кухни поднос.
— Принеси печенья и какой-нибудь закуски, — сказал он ей.
На террасе было тепло. Торни стоял с краю, глядя через перила. Ночное небо было синее, усыпанное звездами, горы — черные, а длинные нити уличных фонарей напоминали световую паутину, опутавшую всю долину. Лючита прошагала к краю и оперлась о перила.
— Привет, — сказала она, повернувшись к Торни. На нем был джемпер и спортивная куртка, волосы взъерошились.
— А, — сказал он. — Здорово, Лючита, — и глубоко вздохнул.
— Ты болен или просто хандришь? — поинтересовалась она, отвернувшись к террасе. Он не шелохнулся.
— Дело не в этом, детка! — Голос у него был низкий и такой хриплый, что почти переходил в шепот. — Вовсе я не хандрю! Просто внутри скверно, — он неопределенно провел рукой вдоль туловища.
— Что-то съел? — спросила она.
Подошел Веро с напитком для Торни.
Это поможет. Торни расстроился — вот и все. Мы сбили собаку и слышали, как она визжала, подыхая.
— Кто вел машину?
Веро глянул в ее сторону, но в темноте трудно было рассмотреть его лицо.
— Он сам и вел! Потому-то и расстроился, — раздраженно сказал Веро. Она заметила, что ему не хочется об этом говорить, и промолчала. Но подумала: «Он разрешает этому маньяку водить фургон».
Торни повернулся к Лючите:
— Детка, это было ужасно. Просто собака — да, знаю. Но это жизнь, детка. Жизнь! С каждым криком из нее уходила частичка жизни. А потом она сдохла. Не знаю — когда я подумал, что так вот и со всеми живыми существами, мне стало не по себе.
— Ну да, конечно, — неопределенно сказала Лючита. — Можешь не рассказывать. Возможно, не всегда бывает так скверно. Некоторые люди даже не догадываются, что умирают.
— А может, бывает и хуже, — сказал Веро. — Собака сдохла за пять секунд. Чего еще желать?
— Это неизмеримо! — воскликнул Торни громким шепотом. — Пять секунд или пять лет — вечность! Клянусь тебе, я никогда этого не забуду! — Он запнулся. Лючита воспользовалась паузой и заметила:
— Вечность! Не волнуйся, твоя жизнь кончится раньше.
Торни собирался продолжить, но в тот же миг Веро перебил его:
— Ты уже выпил? Может, долить? — он покосился на бокал Торни, пытаясь определить уровень жидкости. — Да что с тобой? — воскликнул он. — Почему ты не пьешь? Пока не выпьешь, будешь без конца талдычить. Никто не хочет об этом слышать, — последние слова он произнес немного медленнее. — Понял?
Торни кашлянул, выпрямился и выпил.
— По-моему, ты перегрелся на солнце, — сказал ему Веро. — Почему не сядешь?
Торни допил бокал и протянул его за добавкой. Они слушали рев самолета, пролетавшего над головой; когда грохот перешел в гулкое эхо, катившееся дальше по долине, Торни сказал:
— Поставь нового Сесиля Тейлора.
[21]
— Дай бокал, — Веро наполнил его вновь, поставил шейкер и вошел внутрь. Лючита с минуту что-то мурлыкала, а затем спросила:
— Что с тобой?
— Устал. Жара была страшная, — из-за растений послышались негромкие звуки музыки.
Вернувшись на террасу, Веро крикнул:
— Торни! Иди и сядь. Или ляг вот тут и задери ноги.
Лючита вошла в кухню. Мануэль и Палома сидели за столом в море флуоресцентного света и разговаривали.
— Buenas noches,
[22]
— сказали они.
Пепито все еще сидел в ванне, выдавливая из махровой мочалки мыльную пену. Как только Лючита выдернула пробку и вода начала всасываться в канализационную трубу, послышался телефонный звонок.
— Мама, а Веро видел гремучих змей?
— Я спрошу его, — ответила она.
— А игуан?
— Откуда я знаю, что он видел? — Она пыталась вытереть его влажным полотенцем. — Спросишь его завтра. На обратном пути они сбили собаку. Вот и все, что он сказал.
— О! — Пепито был в шоке.
