Миссис Рейнментл погрустнела:
— Я не могу отправиться завтра. Утром нужно снова увидеться с консулом. Я смогу уехать лишь на следующее утро.
— Как жаль! — воскликнул доктор Слейд. По выражению лица жены он понял, что та задумалась над возможностью отложить их собственный отъезд, и поэтому твердо сказал: — Мы уезжаем завтра. — А затем, уже не столь уверенно: — Но мы обязательно с вами там увидимся.
— Я тоже так думаю! — горячо согласилась миссис Слейд. — Позвоните нам в отель, как только выдастся минутка.
Доктор Слейд сделал большой глоток из своего бокала и больше не участвовал в их разговоре. Особо не вслушиваясь в него, он понял общую канву истории. На заднем патио дважды прокричал какаду — голосом демона.
— Боже правый! Мы снова в палате для буйных, — сказала миссис Рейнментл.
Теперь он узнал, что она — канадка, живущая в Лондоне и обычно приезжающая сюда в гости к сыну. Не было необходимости даже прислушиваться: кульминационные пункты рассказа упоминались столь часто, что его график был ясен и так. Доктор зевал и постукивал пальцами по столу, глядя в окно на мокрые, листья и жестяные кровли.
Три одиноких обедающих вышли из зала, дабы предаться сиесте. Время от времени доктор Слейд опасливо поглядывал на жену — не обижается ли та на его продолжительное молчание, но она, похоже, ничего не имела против. Изредка миссис Слейд даже одаривала его ласковой улыбочкой, словно подразумевавшей, что муж оценивает пространный монолог; по достоинству, так же, как и она. Улыбаясь в ответ, он пытался напустить на себя снисходительность.
Дождь уже перестал, ярко светило солнце, и с земли за окном поднимался пар.
— Приезжая в гости к Гроверу, я всегда стараюсь увидеть что-нибудь ценное.
В один год она побывала в озерном краю, а в другой — осмотрела вулканы вблизи южной границы республики. Кроме того, она добиралась через Тринидад и Джорджтаун, чтобы подняться от Мацаруни к Рорайме.
Вошел официант — убрать со стола.
— Спроси его, дорогой, повесил ли он одежду сеньоры у плиты, — сказала миссис Слейд.
Доктор поговорил с официантом.
— Она уже высохла, — объявил он.
— Ура! — воскликнула миссис Рейнментл. — Теперь мы можем выйти. А я-то воображала, как сижу после обеда одна и жду, пока вы гуляете вдвоем по городу.
— Без вас мы бы не ушли, — сказала миссис Слейд.
— Куда ушли? — спросил доктор Слейд. Жена глянула на него, встала из-за стола и пошла за миссис Рейнментл и официантом в кухню. Он остался один в зале: смотрел в окно на яркий дневной свет и думал, каковы могут быть холостяцкие сексуальные развлечения в Пуэрто-Фароль. Никаких тебе лунных идиллий под пальмами с ближним рокотом прибоя на теплом песке. Здесь не читают книг. Город рифленого железа, шершавого бетона да колючей проволоки. Он вдоволь насмотрелся всего этого по пути от пристани к отелю.
Миссис Слейд окликнула его из двери кухни:
— Мы — наверх. Сейчас спустимся.
6
Единственное окно рядом с дверью выходило прямо на веранду, опоясывавшую весь третий этаж. Этот балкон был единственным приятным местечком во всем здании «Гран Отель де ла Индепенденсиа». На полу вдоль перил за многие годы скопилась большая коллекция тропических растений в горшках; они буйно разрастались, пускали шипы и листья, протягивали ползучие побеги и ветви, так что местами высился настоящий лес, через который приходилось пробираться, гуляя по галерее. На некоторых открытых пятачках стояли одинокие кресла-качалки такого же типа, как внизу у входа.
— Старшие братья, — сказала миссис Слейд, проходя мимо них пару минут назад.
Теперь супруги лежали на кроватях полураздетые благоразумно заправив сетки под матрасы, отдыхая и рассеянно обмениваясь обрывками мыслей над ничейной территорией между кроватями. Душные сумерки нависли над городом, стремительно окружив его плотным кольцом. Темнота здесь была осязаема и интимна: она пульсировала со всех сторон. Цветочные и растительные запахи волнами накатывали в открытое окно, из высоких кустов за верандой слышался несмолкаемый хор насекомых и древесных лягушек, да вспыхивали и гасли светляки летавшие у них над головами, под самыми потолочными балками из пальмовой древесины.
— Придется оставить окно открытым, чтоб было чем дышать, — сказал доктор Слейд.
— Безусловно, с закрытым нам не уснуть. Вот под этими сетками?
— Тут вполне безопасно. Наверное, внизу кто-нибудь дежурит.
Вскоре она пробормотала:
— Будто в палатке.
— Что? — спросил он. Еще минута — и он бы, возможно, задремал.
— Этот номер, — голос у нее оживился. — Будто на улице. Послушай!
Через миг он сказал:
— Чудесная колыбельная. Жаль, что придется встать к ужину.
— Ммм, — неуверенно промычала она.
Они надолго замолчали, после чего он урывками задремывал. Через каждые несколько минут открывал глаза и затем вновь с удовольствием отключался. Она думала о том, что надеть к ужину, и о невероятной темноте в номере. Отсутствие света все затрудняло. Здесь могли водиться пауки, которых даже не разглядишь. Она решила ничего не распаковывать и снова надеть то же платье, хоть оно и намокло от пота. Все — из-за Пуэрто-Фароль: в любом другом месте ей было бы противно надевать влажную одежду.
Неожиданно наступил вечер, и за окном на веранду вышли какие-то люди.
— Тейлор! Который час? — вскрикнула она.
Доктор Слейд вздохнул. Она подождала. Вскоре он ответил:
— Десять минут девятого.
— Ну ты и спишь, — сказала она ему, словно за это следовало извиниться.
Он томно потянулся и зевнул. На балконе за дверью несколько человек подняли страшный шум. На голый дощатый пол небрежно сбросили чемоданы, и затем послышались скользящие шаги. Несколько мужчин говорили по-испански, а потом к ним присоединился легко узнаваемый высокий голос миссис Рейнментл.
— Pero… pero…
[8]
— казалось, говорила она.
— Похоже, багаж ей все же доставили, — сказал доктор Слейд, садясь в постели. Он отдернул сетчатый полог, быстро встал с кровати и закрыл за собой просвет. Осторожно обув тапочки, зашаркал к окну и встал там, наблюдая. Через минуту он вернулся к кровати жены и тихо сказал:
— Ее поселили в соседний номер.
— Тсс! — резко шикнула она.
Шаги носильщиков, спускавшихся по лестнице, все еще гремели и сотрясали веранду. Он видел, как она возмущенно села в кровати и сквозь сетку попыталась поймать его взгляд. С трудом надев кимоно, отдернула полог и уставилась на мужа: помятая, рассерженная и, как ему подумалось, весьма соблазнительная. Он фыркнул от удовольствия и сказал:
