— Может, организм сам как-то излечится, и тогда врачи сделают мне восстановительную операцию и мне больше не надо будет ходить с калоприемником. А может, болезнь еще долго не будет прогрессировать, но для излечения этого недостаточно. Наконец, приступы могут участиться, и врачи удалят мне еще кусок кишечника, но тогда уже восстановительная операция будет невозможна.
На этом месте у Керри на глазах обычно выступали слезы, и Мораг ничего не оставалось, как сменить тему.
Керри извлекла из кип одежды, громоздившихся на полу, самые яркие вещи: длинную желтую юбку с рваными краями, фуфайку с длинными рукавами, выкрашенную в красный, синий, розовый и фиолетовый цвета, длиннополый зеленый индийский жилет, украшенный вышивкой с блестками, бусы, повязку на голову, круглые солнечные очки, отсвечивающие синим, замшевую сумку с бахромой, тоже всю расшитую, бейсбольные бутсы, на которые был вылит целый набор гуаши, и гвоздику для волос.
— Может, лучше розу?
— Все никак не решу, — ответила Мораг. — А как насчет маргаритки?
— Пошли.
На улице на Керри, вслед которой частенько свистели и кричали мужчины, немедленно обрушился целый поток улюлюканья и грязных окриков. Кричали рабочие с близлежащей стройки. Весь этот свист был неприятен Керри, но она не стала отвечать.
— Дашь раздвинуть твою тугую попку?
— Ужас какой, — воскликнула Мораг, сидевшая у нее на плече. — Это все, наверное, моя карма!
Керри заверила, что карма тут ни при чем — с ней такое происходит каждый день.
Солнце палило, и унылые пешеходы с трудом тащились по тротуарам, а машины на мостовых скапливались и мешали друг другу. Похоже, будет неприятный день.
Когда Керри и Мораг дошли до авеню Би, где Мораг видела Магенту, на тротуар, пытаясь объехать пробку, резко вывернуло такси, и Керри пришлось отпрыгнуть. Мораг отлетела в какой-то дверной проем и рухнула на ступени.
— Это карма, — простонала она.
— Просто совпадение, — сказала Керри и принялась отряхивать килт феи. Мораг эти слова совершенно не убедили, и когда на следующем перекрестке два сумасшедших скейдбордиста вынудили Керри снова отпрыгнуть в сторону, отчего Мораг опять камнем полетела вниз, фея торжественно заявила, что если она доживет до вечера, это будет значить, что ей крупно повезло.
— Подайте, сколько сможете…
Керри достала мелочь, протянула ее нищему, извинилась, что открытки с картинами Боттичелли закончились, и стала всматриваться в даль. В этот момент откуда-то сверху буквально в нескольких дюймах от нее рухнул цветочный горшок.
Керри затрясло.
— Мораг, нельзя ли что-нибудь с этим сделать?
— Есть только один способ. Я должна совершить какой-то невероятно хороший поступок. Только тогда карма исправится.
Они огляделись по сторонам в поисках материала для хорошего поступка, но ничего вдохновляющего не увидели.
— Надо просто выждать, — прошептала Мораг. — Будем надеяться, что возможность подвернется прежде, чем со мной случится что-нибудь ужасное.
Выходя из театра, Динни с Хизер встретили Кэла, который держал огромную охапку цветов. Кэл приветливо кивнул Динни.
— Придешь смотреть «Сон в летнюю ночь»?
— Идиотская фейская дурь, — злобно откликнулся Динни. — И нельзя ли поменьше шуметь на репетициях?
— Это кто? — спросила Хизер, которая сопровождала Динни в походе за пивом.
— Кэл. Трепло, гусь из местного театра. Того, что внизу. Вбил себе в голову: поставить спектакль, чтоб самому всю музыку на гитаре сыграть. Полная фигня, короче. Просто хочет знакомиться с молоденькими актрисками и трахать их.
Магента проснулась и почуяла опасность.
— Вон она! — закричала Мораг.
Магента нырнула в здание с флагом.
Керри и Мораг поспешили следом, но в здании, оказавшемся небольшой галереей, было очень людно, они продвигались с трудом и жертвы своей нигде не видели.
Здесь проходила благотворительная акция — местные художники выставили свои работы, а поэты читали стихи. Задумывалось все как развлечение, но из-за страшной жары праздник, похоже, превратился в настоящую пытку.
Застряв в толпе, Керри и Мораг только и могли, что вытягивать шеи и смотреть по сторонам.
На сцену поднялась молодая рыжеволосая женщина.
— Я ее знаю, — прошептала Керри.
Это была подруга Керри, Гейл. Она собиралась читать свои стихи.
К сожалению, к этому моменту уже никто ничего не слушал — все только изнывали от жары и размышляли, не пойти ли восвояси.
— Боже мой, — пробормотала Керри. — Все уже так ошалели от духоты и толчеи, что Гейл никто и не услышит, а у нее же прекрасные стихи.
Как и предсказывала Керри, Гейл почти никто не слушал. Было так тяжко, что ни стихи, ни что бы то ни было еще слушать было невозможно. Самый подходящий момент чтобы выправить карму, подумала Мораг. Она достала скрипку и едва слышно заиграла. Эффект был потрясающий. Слушателей загипнотизировали слова Гейл и волшебная музыка. Все замерли и обратились в слух.
Когда Гейл стала читать грустные стихи, Мораг заиграла похоронную песнь, и слушатели еле сдерживали подступавшие слезы. Гейл читала гневные стихи о застройщиках, которые недавно объявились в их районе и вытесняли бедноту, и Мораг играла волнующий стратспей. К концу стихотворения аудитория уже была готова штурмовать офис застройщиков и выгонять их с позором. В конце Гейл прочла стихи о любви, и Мораг сыграла песню «Любовь, как роза, роза красная» — и каждый в толпе почувствовал, что в кого-то очень сильно влюблен, и что все будет хорошо.
Когда она кончила читать, публика буквально взорвалась аплодисментами. Гейл улыбалась. Такой успех! Мораг тоже улыбалась. Этот добрый поступок наверняка исправил ее карму.
— Вон она, — закричала Керри, углядев Магенту, и рванула вперед. Мораг хотела было кинуться за ней, но стоявший рядом человек хлопал так неистово, что выбил у нее из рук скрипку. Для него скрипка была невидимой, и он на нее наступил.
Керри настигла Магенту у самого выхода и, проведя атаку по всем фронтам, силой завладела своим цветком. Дома она поместила его, гордость всей коллекции, на прежнее место. Теперь она была счастлива, зато Мораг — безутешна.
Они смотрели на разбитую скрипку.
— Это худший день в моей жизни, — сказала Мораг.
ДВЕНАДЦАТЬ
Спиро, предводитель белок, перестал грызть орех и посмотрел на Мейв.
— Ты почему такая грустная?
— Я скучаю по Ирландии, — ответила та, и Падриг согласно кивнул. Они глубоко сожалели о том дне, когда из чистого любопытства запрыгнули на паром, шедший в Англию.
