— Отличная идея, Немезида Пушок. Смешно и уместно.
Тут не поспоришь.
У меня не было воображаемых друзей, когда я был совсем маленьким. Я завел их, когда стал постарше. Кроме того, у меня еще и обширная воображаемая сексуальная жизнь. Зачастую, переходя улицу, я погружен в самые неожиданные занятия. Я полагаю, как и многие люди.
Манкс говорит мне, что из–за рождения ребенка она сейчас слишком вымотана, чтобы вести какую бы то ни было сексуальную жизнь, реальную или вымышленную. В попытке привнести в ее жизнь немного радости я вручаю ей подарок — компакт–диск Химозы и Бури. Химоза и Буря — это диджеи, две девушки, которые до того лихо месят треки драм–н–бейс, что кажется — у тебя над головой бьются драконы. Я надеюсь, этот невероятный шум так ошеломит Манкс, что она вернется к жизни. Компакт нравится Манкс, однако неожиданно для меня он вызывает у нее депрессию. У Химозы смуглая кожа, того же оттенка что и у Манкс, более того — у нее белые крашеные волосы. Это напоминает Манкс о том, как она выглядела прежде, и она впадает в уныние.
— Хорошо быть диджеем, крутить драм–н–бейс, а я толстуха, которая сидит дома, — говорит она. — Больше я никогда не смогу покрасить волосы в белый цвет.
— Если ты наденешь шляпу Нефертити, волосы отойдут на задний план, — хитро предлагаю я.
— Не надену я эту шляпу, — отвечает Манкс решительно.
Я меняю тему разговора.
— У меня большие новости. Я открыл коробку с книгами.
— Как выглядят книги? — спрашивает Манкс.
Я признаюсь, что на самом деле пока не вытаскивал их из коробки.
— Но я скоро к этому приступлю.
Малахия начинает плакать. Настроение Манкс становится еще хуже. Она сидит за компьютером и делает какую–то анимацию, а если она не получит за нее хорошую оценку, то завалит эту часть курса.
Как и я, Манкс вечно недовольна своей жизнью. Она угрюмо смотрит на обложку компакт–диска.
— Хорошо бы, чтоб это называлось «Химоза, Буря и Манкс».
По дороге домой я даю деньги нищему, который все время сидит возле «Кентукки Фрайд Чикен». Мне бы никогда и в голову не пришло подавать нищим, если бы не Зед. Как–то на Сент–Джордж–сквер, площади в центре Дублина, я увидел Зеда с друзьями — какими–то неизвестными мне молодыми людьми. Я плелся сзади, не желая смущать Зеда перед друзьями своим приветствием. Я видел, как он протянул несколько монет бродяге.
Друзей Зед это насмешило. Им показался глупым этот поступок. Я и сам не подумал бы так поступить. Зед был нисколько не обескуражен. Никакие смешки его не трогали.
Теперь, когда я думаю о Зеде, мне не жаль, что я на него молился. Он был щедрый и он был веселый. А это хорошо, когда ты такой. Я думаю о нем, когда подаю нищим.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
После происшествия с дневником Черри больше не подсматривала, как мы стоим на улице под фонарем. Это нас радовало, но горе было в том, что мы расстроили Сюзи.
— Вы разбили ей сердце, — сказала Сюзи.
Разбитое сердце Черри нас не волновало, но того, что на нас сердилась Сюзи, мы вынести не могли. Мы с Грегом были сбиты с толку. Мы не могли понять, почему вдруг Сюзи злится, что мы сделали гадость Черри. Черри ей даже не особенно нравилась. Она ее просто терпела, потому что приятельствовали их родители.
— Кто страдает — так это мы, — сказал я Грегу мрачно. В тот день, как обычно, Басси дразнил нас Фантастическим Драконьим Войском. Он хлопал руками по бокам, изображая, что летит. К нему подключились его дружки, а когда мы попытались пройти сторонкой, они загородили дорогу.
— Просто не обращайте на них внимания, — посоветовал нам Зед, когда подошел к нам под фонарь. У него под мышкой было три альбома «Лед Зеппелин». На Зеде была темно–синяя футболка, вышитая по вороту золотым индийским узором. Мы с Грегом завидовали Зеду, поэтому были недовольны своими простыми футболками.
Он сказал нам, что, по мнению Сюзи, мы должны извиниться перед Черри. Нам казалось, что в этом нет никакого смысла. Зед сказал, что переубедить Сюзи никак не получается, да и в любом случае — разве мы не виноваты перед Черри?
Мы заартачились, но Зед напомнил, что Черри просила Сюзи купить ей билет на «Лед Зеппелин», и если мы не помиримся, то не сможем даже пойти на концерт вместе с Сюзи. Нам только этого не хватало, и мы потопали к Черри просить прощения. Это было одно из самых унизительных переживаний моей юности. Почти как тот случай, когда Сюзи убедила меня, что я нравлюсь Кэрол, которая жила на холме, и потому должен пригласить ее со мной гулять. Когда я так и сделал, Кэрол посмотрела на меня с полнейшим недоумением и тут же побежала к подружкам делиться безумной новостью.
Перед домом Черри был маленький садик — аккуратный газон и несколько мелких кустиков. Мы проковыляли по бетонной дорожке и постучали в дверь.
— Прости, что мы украли твой дневник, — сказал я.
— И меня прости, — сказал Грег.
— Ладно, — ответила Черри.
Последовало долгое молчание, затем Черри спросила, не хотим ли мы войти. От такого позора у меня по коже поползли мурашки. Мы отклонили приглашение; Черри, похоже, была разочарована. Мы улизнули быстро, как только могли, и кинулись к дому Сюзи.
— Мы извинились перед Черри.
Сюзи улыбнулась. Мы снова были в фаворе. Какое облегчение. Сексуальная фиксация на девушке, которая со мной даже не разговаривает, меня бы подкосила.
На Сюзи была новая футболка с Робертом Плантом — подарок Зеда. Ее волосы были пышными и белокурыми, и выглядела она фантастически. Мы рассказали ей, что Фил напился и что он влюблен в Черри. Мы ожидали, что Сюзи рассмеется, но опять, вопреки нашим ожиданиям, она сочла это грустным.
— Это романтично, — сказала она. — Как всякая безнадежная любовь.
Я подумал: интересно, а мою безнадежную любовь к ней она сочла бы романтичной? Может быть. А может, и нет. Я не собирался рисковать и признаваться.
— Сказать об этом Черри?
Сюзи сказала, что не надо. Во всяком случае — пока.
— Дайте Филу немного времени, может, он еще наберется смелости.
Поскольку Сюзи сменила гнев на милость, Драконье Войско опять было в хорошей форме. Мы в последнее время потерпели несколько серьезных поражений. Моральный дух пал. Теперь, поощряемые улыбкой Сюзи, мы были готовы изгнать с небес Чудовищные Орды Ксоты. Глазго вновь был спасен для человечества.
Уже почти пора было идти занимать очередь за билетами на «Лед Зеппелин». Даже мысль о том, что мы будем стоять в очереди за билетом, чтобы увидеть эту банду, бросала нас с Грегом в дрожь возбуждения.
— Смотри, — сказал я, растопыривая руку. — Меня трясет от возбуждения.
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
Мы с Грегом сидели в парке и разговаривали о грядущем концерте. Появился Зед — его «афган» развевался на холодном ветру. Зеду было уже семнадцать, и он стал пить больше. По вечерам он часто показывался пьяным. Я еще никогда не пил. А Грег, может, и пил.
