Манкс говорит, что она сейчас выработает критерии судейства. У нее академическая подготовка. Я забираю младенца с собой на кухню и готовлю чай.
— А если начислять очки от одного до пяти по разным категориям? — предлагает Манкс, когда я возвращаюсь с подносом.
— По каким категориям?
— Обложка, аннотация, если имеется, первая страница, финансовое положение автора, фотография автора и заявление о намерениях автора. Таким образом, ты сможешь вынести суждение, не читая книги.
Звучит впечатляюще.
— Отлично. Если я в судный день появлюсь с кучей таблиц и цифр, никто не скажет, что я не подошел к делу серьезно.
Мы рассортировали книги и рукописи в две отдельные стопки — одну для Манкс и одну для меня.
— Мы можем ввести чрезвычайную категорию для по–настоящему симпатичных авторов, с которыми мне хотелось бы, может быть, переспать? — спрашиваю я.
— Думаешь, дав такой авторице приз, ты продвинешься в этом направлении?
— Вреда в любом случае не будет.
— О’кей. Если попадется такая, с которой ты, возможно, захотел бы переспать, будем начислять добавочных десять баллов.
Финансовое состояние всех авторов — скверное. В их финансовые отчеты зачастую включены подробности того, как им пришлось добиваться социального обеспечения. Но, честно говоря, я даже не знаю, к чему здесь финансовые отчеты. Насколько я понимаю, мне следует судить книги, исходя исключительно из их достоинств. Может, организаторы и упоминали о том, чтобы отдать приз самому нуждающемуся? Не помню. Я не обратил внимания.
Я замечаю, что Манкс выглядит рассеянной.
— Тебе это все скучно?
— Я думала о своей так называемой подруге — Джин. Знаешь, она обо мне говорила за моей спиной? Она всегда меня унижает.
Манкс говорит, что едва они обе забеременели, эта подруга стала с ней состязаться.
Мне такое понятно. Люди всегда соревнуются в странных вещах — в том, что не имеет значения ни для кого, кроме них самих. Конкурс на лучшую книгу. Конкурс на лучшего младенца. В школе я вечно пытался отрастить волосы длиннее, чем у Грега.
По окончании школы Грег пошел работать в судоходную контору, позже перешел в нефтяной бизнес. Он так никогда и не играл в группе. Я с ним не общаюсь уже много лет, но знаю, что он переехал в Швецию и занимает высокий пост в нефтяной фирме. Без сомнения, денег у него будет куда больше, чем у меня.
— Но ему никогда не просидеть ночь напролет перед телевизором, — говорю я.
Мы возвращаемся к судейству. Манкс расстроена из–за своей подруги Джин, которая злословит у нее за спиной. Как бы мне хотелось взбодрить Манкс.
ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ
Мы идем обратно в квартиру Манкс.
— Манкс, у меня новый план. Я решил никогда не стареть. Более того, я решил остаться навсегда четырнадцатилетним.
— И как ты собираешься превозмочь законы пространства и времени?
— Я достигну этого, слушая «Лед Зеппелин» каждый вечер. После того как я добыл этот концертный бутлег я зажил другой жизнью. Я прикинул — каждый вечер я могу совершать те же приготовления, что и перед концертом в 1972–м. Ну, знаешь, зажечь благовония, надеть футболку с «Лед Зеппелин» и джинсы–клеш. Как думаешь, купить патлатый парик будет уже перебор? Может, ты и права. Но все–таки я выпью пивка, похожу по улицам, как будто иду в концертный зал, потом приду домой и включу запись с концерта на полную катушку и сделаю вид, что я в «Гринз–Плейхаусе». Это будет здорово.
— Ты ведь никогда не был в Модсли, нет? — спрашивает Манкс.
Модсли — это психиатрическая больница в Камбервелле. Довольно известное место. Туда ходит 35–й автобус из Брикстона.
— Нет. То есть да, но я там только навещал других людей.
Я говорю Манкс, что она может издеваться сколько ей вздумается. Я собираюсь провести остаток дней, делая вид, что на дворе 1972 год и я смотрю на сцене «Лед Зеппелин».
— Больше того — у меня теперь есть семь серий «Мужчины в доме» на видео. «Мужчина в доме» — это был у нас с Грегом самый любимый сериал. Лучшая телепередача. Нас обоих очаровала Салли Томсетт
[3]
. Она была блондинка, как Сюзи. Я, правда, никогда не видел Салли в «лед–зеппелиновской» футболке, зато у нее был и «афган», и пара здоровских сабо на платформе. Я могу смотреть новую серию каждый вечер всю неделю а потом слушать «лед–зеппелиновский» бутлег… А пока он будет играть, я выключу свет и поставлю на видео «лед–зеппелиновский» фильм «Песня остается прежней». И получится, как будто я смотрю их на сцене. Но звук я на телевизоре выключу и буду слушать живую запись, потому что концерт в Глазго был гораздо лучше того, который они записали для фильма. Как ты думаешь, почему так получилось?
Меня всегда озадачивало, почему «Лед Зеппелин», у которых было полно превосходных выступлений по всему миру, к тому же снятых на пленку, объявили своим официальным фильмом запись не самого лучшего концерта. Впрочем, как видеоряд в любом случае сгодится.
— Разве не великолепная мысль? У меня останется достаточно времени в сутках, чтобы писать книги, мыть тарелки и тэ–дэ. Не хочешь зайти составить мне компанию?
Манкс отказывается. Ей нужно сделать новую анимацию, как дерево гнется под ветром, а потом превращается в дракона.
— Это все глупости, — говорю я ей — Продвижение в жизни не принесет тебе счастья. Посмотри на Грега. Он большая шишка в какой–то скандинавской нефтяной компании. До чего можно докатиться! Спорим, он каждый день думает о Джимми Пейдже и Салли Томсетт.
— Ничего он не думает. Он слишком занят тем, что он большой чин.
— Ну так это подтверждает мою точку зрения. Его жизнь в такой разрухе, что у него даже больше нет времени подумать о «Лед Зеппелин».
— А что случилось с Зедом после школы? — спрашивает Манкс.
— Не думаю, что Зеду «Мужчина в доме» нравился так же, как нам с Грегом. Это было недостаточно круто. До телевизионных комедий он не снисходил. Жарко мне что–то. От солнца голова разболелась. Может, зайдем в магазинчик? Мне нужно уйти с солнцепека.
ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ
Зед переехал в город, к каким–то приятелям–студентам. Мать его от этого очень страдала, но отец не собирался пускать его обратно домой. Я беспокоился за Зеда, но Сюзи убедила меня, что с ним, в общем, все нормально.
Я бы обсудил это с Грегом, но мы что–то перестали с ним ладить. По мере того, как в отношениях Сюзи и Зеда один кризис следовал за другим, мы умудрились убедить себя, что Сюзи со дня на день выберет себе нового парня, и мы — единственные кандидаты на горизонте. Не говоря об этом вслух, мы стали подозрительны друг к другу. Мне пришло в голову, что Грег, не задумываясь критиковавший Зеда перед Сюзи, может критиковать и меня. Он еще раз ходил к Сюзи, не сказав мне, хотя вообще–то по дороге туда шел мимо моего дома. Мне вспомнилась строчка из «Лед Зеппелин» про «парня с черного хода». Я считал таким парнем с черного хода Грега — он прошмыгнул мимо моего дома, чтобы украдкой встретиться с Сюзи. В те времена я, конечно, не знал, что «парень с черного хода» — это жаргонное обозначение анального сношения. В пятнадцать лет я, поди, и не знал, что такое бывает. В юности я был очень невежествен по части секса. Слишком увлеченно высматривал в небе драконов. Я спасал принцесс, но с ними потом никогда не спал — просто переходил к следующей принцессе.
