Композиция называлась «Кто тебя заставляет?». А анекдот, к которому она отсылала звучит так:
— Видеть не хочу Ямайку.
— Кто тебя заставляет?
— Ну не голой же ходить.
На самом деле, мне всегда казалось, что это хороший анекдот. Однако, для «лед–зеппелиновского» названия он не подходил. Нельзя вести Фантастическое Драконье Войско, против Чудовищных Орд Ксоты под чьи–то непрерывные дурацкие шутки. Это мешает сосредоточиться.
Но, возможно, это показывает, что «Цеппелинам» не была свойственна гробовая серьезность их поклонников. В отличие от нас, они умели ценить шутку.
Я слышал, что Сюзи пару раз прохаживалась по поводу меня и Черри — двух чумичек, — так же, как и Грег.
Я гулял с Черри, пока мы оба не окончили школу, и это были вполне счастливые отношения. Мы на пару впервые серьезно напились, и на пару экспериментировали с наркотиками. Мы по–прежнему экспериментировали в 1975 году, когда купили «Телесные граффити» — монументальный двойной альбом «Лед Зеппелина». Мы оба были в восторге. Это была фантастическая запись. Такой она и осталась. На обложке был изображен жилой дом в Нью–Йорке, который выглядел так же, как жилье в Глазго.
Несмотря на массовый успех, «Лед Зеппелин» много критиковали. Музыкальные журналисты их всегда недолюбливали — говорили, что группа за свои песни должна благодарить блюзовых музыкантов, что они — рок–динозавры, что они продукт антрепренерской шумихи, что в их музыке нет утонченности, что они одержимы громкостью и мощностью, что они далеки от своих слушателей, да и любом случае, их слушатели — это сплошь обдолбанные недоросли.
Я мог бы сказать пару слов об этой критике, если б захотел. Некоторые из этих упреков я бы оспорил. Кое–какие счел бы в общем справедливыми. Но я ничего не стану говорить по этому поводу. Я все–таки не музыкальный журналист. У меня нет ни малейшего желания убеждать кого–то в том, что «Лед Зеппелин» были сколько–нибудь хороши. Можешь думать, что тебе угодно.
Тут это или чувствуешь, или нет. Так же, как с любой музыкой. Так же, как с любым искусством. Или чувствуешь, или нет. Так же, как в любви. Нельзя убедить. Или ты это почувствуешь, или нет. Я не стану пытаться менять чье–то мнение.
«Лед Зеппелин». Величайшая рок–банда в мире, о да.
СТО
— Так что случилось с Зедом? — спрашивает Манкс.
— Он умер через некоторое время. Не ожидалось, что он выживет, и не ожидалось, что умрет, а он умер. Через год после аварии просто умер во сне. Я был доволен. Думал, может, оно и к лучшему. Когда я был помладше, думал, что лучше умереть, чем жить с поврежденным мозгом. Теперь не знаю.
Манкс кивает. Иметь определенные взгляды на такие вещи в юности легче.
Я продолжал навещать Зеда вместе с Черри. Так же, как и Сюзи с Грегом, хотя визиты становились все более редкими.
— Со временем в больницу ходить мне наскучило. Это казалось бессмысленным.
Рассказывая об этом Манкс, я и сейчас сгораю от стыда, но это правда. Поначалу я ездил в больницу при каждом удобном случае, но через несколько месяцев стал приезжать не так часто. Нелегко было вспомнить, что человек на больничной койке когда–то был моим героем Зедом. Состояние Зеда так и не улучшилось. Он так и не вспомнил, кто я.
Со временем горе сменилось своего рода эмоциональной тупостью, и постепенно моя подростковая жизнь просто взяла свое опять — в ней осталось немного место для того, чтобы навещать больного. Хоть я и почувствовал втайне какое–то облегчение, когда Зед, наконец, умер, но в то же время мне было стыдно, ведь я навещал его не так часто, как следовало. Мое сочувствие оказалось не бесконечным. И мне от этого стало скверно.
Бедный Зед. Я вспоминаю его куда с большей любовью, чем Сюзи. Сюзи ходила в больницу так же, как и я. Сначала часто, потом — все реже. В это время она перестала меня привечать. После смерти Зеда мы более–менее раздружились, хотя по–прежнему ходили вместе в школу. Сюзи словно не хотела, чтобы ей напоминали о ее погибшем парне.
Мои отношения с Черри смягчили этот удар, но было все–таки больно. Я много лет тянулся к Сюзи — дольше, чем стоило. Я не знаю, что случилось с Сюзи после того, как она поступила в университет. Возможно, что–нибудь сказочное. Хотя она могла и выйти замуж за такого же бывшего вундеркинда, поселиться в пригороде и погрязнуть в мелочном быте.
С Грегом мы больше по–настоящему не дружили. Я всегда ненавидел его за то, что он переспал с Сюзи. Вместо этого я ходил на концерты с Черри и заметил, что Грег все реже там бывает. Когда–то Грег не пропускал в Глазго ни одного концерта, но после выступления «Лед Зеппелин» как будто утратил к ним интерес. Когда я уехал из Бишопбриггса, мы не разговаривали друг с другом месяцами. Черри заменила его в качестве сопредводителя Фантастического Драконьего Войска и отлично справлялась. Мы изгнали Чудовищные Орды Ксоты с небес.
СТО ОДИН
Черри продолжала делать успехи. Она поступила в Эдинбургский университет. Ее родители не хотели, чтобы она уезжала из Глазго, но Черри стала другой после концерта «Лед Зеппелин». Теперь она была слишком уверена в себе, чтобы заниматься тем, чем не хочется. Она давно забросила скрипку, а в университете писала, редактировала и продюсировала феминистский листок. Получила степень по английской филологии, а поступила на работу младшим репортером, в местную газету. Делала карьеру — доросла до штатного обозревателя в Манчестере. Оттуда перешла на должность помощника редактора воскресного приложения в Лондоне, а после этого стала редактором крупного женского журнала — «Элль» или «Нью Вумэн».
Некоторое время назад я заметил в газете информацию, что она переехала в Нью–Йорк и редактирует там журнал мод, то есть стала очень влиятельной фигурой. Если хочешь, чтобы люди пришли на твой показ в США, лучше будь полюбезнее с Черри — одной из новоявленных королев американской журналистики.
Она была отличной подружкой, с ней было здорово гулять. У меня остались о Черри очень хорошие воспоминания.
СТО ДВА
133–й автобус проходит весь путь из Тутинга, через Стритхэм, Брикстон и Кеннингтон, а потом пересекает реку по Лондонскому мосту. После этого он поворачивает на восток и идет на станцию метро «Ливерпуль–стрит». Я схожу на Лондонском мосту и иду в институт, где состоится заседание жюри. Здесь встречаю еще двоих членов жюри и человека из Британского совета, который будет фиксировать наши мнения.
Позже я встречаю Манкс в городе, и она спрашивает, как прошло.
— Было тяжко, — признаюсь я. — Остальные двое членов жюри меня удивили. Они прочли книги. По–моему, это было не особо разумно. Я думал, все явятся, не удосужившись прочесть, и просто дадут приз наугад, так нет же — у обоих были и записи, и мнения, и они хотели, черт возьми, все обсудить. Мало того, представитель Британского совета все время задавал вопросы. Это был нелегкий опыт. Потребовалась вся моя фантазия до последней унции, чтобы сделать вид, что я читал эту чепуху. В какой–то момент они пустились в дотошное обсуждение неожиданного финала исторического романа, и я был вынужден изображать приступ кашля.
