– А мы с тобой не больные? Много с нами по-хорошему в жизни поступали? Давай тут приют откроем и ночлежку! Еще и помоем и на чистое положим.
– Ну не передергивай. Может, он нормальный человек, просто несчастный, всякое в жизни бывает.
– Это да. Вот кто ж знал, что я с тобой буду тут сидеть? Ни за что бы не согласилась, а сижу.
– Да ну тебя. Делай, что хочешь. Я пойду тесто на блины поставлю.
Голоса стихли. Артем почувствовал, что кто-то дергает его за ногу и стаскивает плед.
– М-м-м, – сказал он, приподнимаясь на локте, и тут же получил шваброй по лбу.
– Эй! – заорал он. Даже не выругался против обыкновения. – Совсем сдурели?
– Ну-ка поднимайся и топай отсюда.
Артем увидел нависшую над ним большую статную женщину с огромными, как у мужика, руками.
– Швабру уберите, – сказал как можно спокойнее он.
– Ты это, не бутузь. По-хорошему говорю – руки в ноги и вали отсюда.
– Я хозяин.
– Ага. Конечно… – хмыкнула женщина.
– Я хозяин этого дома. А вот вы кто и что тут делаете, совершенно непонятно.
– Мы-то тут живем, а вот ты как сюда пролез – это милиция разберется. Или убираешься по-хорошему, или я звоню в милицию. Понял?
Женщина продолжала нависать над ним, обороняясь шваброй. Артем непроизвольно застонал – лоб от удара саднило, и было не по себе от всей ситуации.
– Может, вы есть хотите? Сейчас блинчики будут, вы любите блинчики? – подала голос вторая женщина.
– Люблю, – ответил Артем.
– Ага, щас. И блины, и пироги, все тебе будет. Вали отсюда подобру-поздорову!
Женщина со шваброй огрела его еще раз, да так неожиданно, что Артем не успел подставить руку.
– Так, все! Прекратите драться! – заорал Артем и выхватил у женщины швабру. Она и вправду оказалась крепкой, и ему пришлось приложить усилия. Не будь женщины в солидном возрасте, он бы не церемонился. – Послушайте меня, – закричал он. – Я хозяин дома. Я здесь живу. Почему вы здесь находитесь, совершенно непонятно. Кто вас сюда пустил?
– Так, хватит горланить, не глухие. Мы тут на законных основания. Нам хозяйка дом сдала. Деньги уплочены, так что ничего не знаем. С ней и разбирайся.
– Может, недоразумение какое… – опять подала голос женщина с блинами.
– Ты за сковородкой своей смотри, – рявкнула на нее женщина со шваброй. – Горит вон. Сама – недоразумение сплошное.
– Какая хозяйка? – перебил Артем эту перебранку.
– Как какая? Анжела. Ее тут все знают. Местная она.
– Понятно… А сама Анжела где?
– Так уехала. Через неделю будет. Мы тут до восемнадцатого. И раньше не съедем, или возвращай деньги.
– Ясно. А куда уехала, не сказала?
– Так в Москву ж, наверное.
– Может, вы съедите блин?
– Да надоела ты со своими блинами горелыми, – опять прикрикнула женщина со шваброй.
– Они не подгорели, а немножко поджарились, – обиделась женщина с блинами.
– Ты очки-то надень! Черные вон.
– И вправду. Что же делать?
– Выброси в мусорку.
– Жалко. Может, кошки съедят?
– Твою стряпню даже кошки жрать не будут. Как же ты, безрукая, до таких лет дожила, удивляюсь.
– Женщины, дорогие, – опять вмешался Артем, – подождите. Вам сдала дом Анжела и взяла с вас за проживание деньги. Я правильно все понял?
– Да, все так. И мы отсюда ни ногой. А документы у тебя есть? А то ишь, какой языкастый!
– Вот паспорт. – Артем протянул загранпаспорт, который лежал в кармане рубашки.
– Здесь не написано, что ты хозяин, – хитро улыбнулась женщина со шваброй, – так и я могу паспортами в нос совать. Ты покажи, где ты хозяин. Артем?
– Да, Артем.
– Так ты что ж, Анжелин племяш? – ахнула женщина со шваброй.
– Какой племяш? Она моя домработница.
– Ну ты насмешил. Анжела – домработница! – Женщина со шваброй захохотала. – Вот про племяша она рассказывала. Точно, Артем. Непутевый, раздолбай.
– Ну да. Видимо, это про меня.
– И что же теперь делать? – тихо спросила женщина с блинами. – Вы нас прогоните?
– Нет, конечно. С Анжелой я потом разберусь. Живите столько, сколько нужно. Я на три дня приехал.
– Так это же замечательно! – воскликнула женщина с блинами. – Вы что любите есть? Я буду вам готовить. Очень люблю готовить, а есть некому. Много ли старухе надо – кефир и кусок хлеба. Так вы что любите?
– Я всеяден.
– Я пышечек могу напечь и вареничков налепить… – обрадовалась женщина.
Артем очень быстро привык к грохоту кастрюль и бесконечной перебранке пожилых дам. Только удивлялся, как эти две совершенно разные женщины могут существовать вместе. Он купил дамам, как он их называл, ликер и вечером предложил выпить.
– Не буду эту сладкую бурду пить, – заявила Елена Ивановна, которая огрела Артема шваброй, – мне бы водочки.
– А я выпью, – сказала Наталья Владимировна.
– Тебе лишь бы выпендриться, – беззлобно буркнула Елена Ивановна.
Впрочем, она тоже пододвинула рюмку, и за вечер они на троих уговорили бутылку.
Елена Ивановна раскраснелась и начала рассказывать о своей бурной молодости. Наталья Владимировна смущалась, закатывала глаза и просила «избавить ее от интимных подробностей». Артем не слушал. Думал о том, что вот эти две женщины – совершенно одинокие – обрекли себя друг на друга.
– Вы и в Москве вместе живете? – спросил он у Елены Ивановны, когда Наталья Владимировна ушла на кухню.
– Да, я с ней, – Елена Ивановна кивнула головой в сторону кухни, – уже десять лет мучаюсь.
Артем молчал и ждал продолжения.
– Сын ее нанял меня сиделкой. Как он говорил, «компаньонкой». – Елена Ивановна выплюнула это слово. – На самом деле не хотел, чтобы мамаша ему мешала. Избавиться от нее решил, чтобы она копыта отбросила, а ему квартирка досталась. Ты не смотри на меня так, я знаю, что говорю – санитаркой в больнице сколько лет отработала. Он с доктором договорился, тот ей таблетки напрописывал. А ей только хуже становилось, она ж даже не ходила совсем. Так я быстро таблетки повы-брасывала. Не могу грех на душу брать. Я ей глаза раскрыла, все про сынулю рассказала, и про доктора его купленного, и про таблетки. Только она мне не поверила. До сих пор не верит. Сын-то ее умер. Я считаю, по заслугам ему. Земля таких не должна носить. А я вот с ней осталась. Куда я ее брошу? Она ж идиотка, жизни не знает, людям верит, всех хорошими считает. Миротворка хренова. Так и живем… Вроде не подруги, не родственницы, не прислуга с хозяйкой, а у меня никого, кроме нее, нет, и у нее никого, кроме меня. Вот так бывает… Устала я. Иногда думаю, что пора мне уже туда. Хватит, пожила. Но эту не могу оставить. На кого? Вот и продолжаю топтаться.
