– Я сама с собой не могу договориться! Понимаешь? Мне дико стыдно, ужасно, а с другой стороны, я очень хочу, чтобы это знакомство продолжилось.
– Тогда продолжай.
– Что, так просто?
– Да, так просто. Он чего от тебя хочет?
– Не знаю… Он мне в любви признался.
– Ну и что? Мало ли кто кому в любви признавался? Что конкретно? Встречи время от времени?
– Не знаю. Не могла же я с ним об этом говорить! Он хочет меня видеть, слышать…
– С тобой все понятно – тебе не хватает романтики и песен под луной. А для него ты, уж извини, просто удобный вариант. У тебя муж, ребенок маленький – ты их не бросишь. Не будешь ему звонить без конца, чего-то требовать…
– Ты его совсем не знаешь. Люди не такие, как кажутся, – сказала Татьяна, вспомнив Анжелу.
– Конечно, люди прекрасные и благородные, – хмыкнула Настя. – Только почему-то мне такие еще не попадались.
– Знаешь, я начала читать гороскопы, – призналась Татьяна. – Там написано, что мне надо изменить жизнь… И если честно, мне так хочется хоть что-то изменить. Я как будто застыла, остановилась и не двигаюсь.
– Вот это точно. Я бы тебе посоветовала вернуться на работу. У всех домохозяек рано или поздно начинает ехать крыша, или они от скуки становятся истеричками.
– Я не стану истеричкой, – серьезно проговорила Татьяна.
Артем звонил ей каждый день. Хоть на минуту, чтобы услышать ее голос. Спрашивал про Мусю – как она спит, что ест, во что играет. Рассказывал, что Татьяна ему снится, что он помнит, как она пьет кофе и держит чашку. Вспоминал, как увидел ее там, на море, на лестнице. Он помнил все мелочи – ее купальник, сумку, рисунок на полотенце. Как она на него посмотрела, как держала на бедре Мусю. Рассказывал про себя, про работу – Татьяна слушала и почти ничего не понимала. Не пыталась вникнуть – ей было неинтересно. Ей хотелось слушать про себя, про то, какая она красивая, единственная и его, только его. Про то, что он потерял голову прямо там, на лестнице, и до сих пор ходит в полуобморочном состоянии. От нее.
– Если мы не встретимся, я умру, точно тебе говорю, – сказал он как-то. – Завтра. Ты сможешь? Пожалуйста, скажи «да», не отказывай.
– Хорошо, – легко согласилась Татьяна. Она поняла, что они не пойдут в кафе и по Москве гулять тоже не будут.
Она согласилась, но весь вечер сомневалась – ехать или не ехать. Искала какие-то знаки, подсказки. Вечером позвонила ее мама и сказала, что завтра приедет – хочет повидать внучку.
Татьяна перестала сомневаться. У нее не хватило сил отказать себе, запретить.
Все было так, как и должно было быть – без узнавания. Она вдыхала его запах, и он был родной. И руки его были родными. Она его знала много лет. И уже не представляла, как жить без него. В голове билась только одна мысль – быть с ним, всегда. Жить, есть, спать, разговаривать. Только не терять.
Татьяна вернулась домой больная, чумная от пережитых чувств. Макса дома не было. Мама играла с Мусей.
– Как дела? – спросила у нее Татьяна и, не дождавшись ответа, ушла в комнату. Легла на диван и тут же уснула. Проснулась от голосов.
– Она просто очень устала, – говорила мама Максу.
– Я понимаю, – отвечал Макс. – Она сама не своя в последнее время.
– А ты посиди так с ребенком безвылазно, я на тебя посмотрю.
Татьяна делала вид, что еще спит.
– Ей нужно развеяться, – продолжала мама. – Я побуду с Мусей. Пусть в салон сходит, по магазинам, с подружками кофе попьет. Я боюсь, что она сорвется. От усталости.
– Конечно, конечно, я понимаю, – отзывался Макс.
Мама осталась пожить с ними – на несколько дней. Татьяна вставала утром и уезжала – к Артему. Проводила с ним день и вечером возвращалась. Укладывая Мусю, вспоминала его слова, жесты, разговаривала с ним. Понимала, что сходит с ума. Что не может без него физически – тело болело и требовало его рук.
– Что мне делать? – позвонила она Насте.
– А он что думает? – спросила Настя.
– Он? Не знаю… – опешила Татьяна.
– А что ты хочешь?
– Быть с ним. Не могу без него. Совсем, – призналась Татьяна.
– Ты уже думаешь, как признаться Максу и как переехать к Артему?
– Если честно, то только об этом и думаю.
– Это ведь твои мысли, а не его. Он, поверь мне, даже не задумывается об этом. И быстренько сбежит, как только ты заикнешься о том, что хочешь жить с ним. Зачем ему лишняя головная боль? И так отлично. Ты приезжаешь, уезжаешь. Никаких обязательств.
– И что мне делать?
– Не усложняй. Плыви по течению. Не делай резких телодвижений. Это все пройдет.
– Знаешь, он говорит, что дышать без меня не может.
– И ты веришь?
– Мне кажется, да. Мне хочется в это верить…
– Ты его совсем не знаешь. Вообще не знаешь. Чем он живет. Что у него с женой, что он чувствует. Никто до конца не знает, какой человек настоящий, когда он сам с собой или с другим, с другой. Ты же с ним не такая, как с Максом? В конце концов, тебе не восемнадцать, и он – не юноша. Вы взрослые люди. Всем понятны правила игры. Получай удовольствие, потому что это скоро кончится.
– Почему?
– Эти отношения всегда кончаются. Обычно рано, реже – поздно. У них нет будущего. И у вас нет будущего. Пользуйся шансом, пока есть возможность. Лет через пять на нас вообще никто не посмотрит. И не слишком рви душу. Потом, когда вы расстанетесь, будет тяжело восстанавливаться.
– Почему ты думаешь, что мы расстанемся?
– А ты думаешь, вы будете жить долго и счастливо и умрете в один день? О чем ты говоришь? Даже твоя Муся в такое уже не поверит.
– А вдруг это настоящая любовь? А вдруг это тот самый, мой, мужчина?
– А Макс тогда кто?
– Отец моего ребенка.
– Тань, остановись и верни мозг.
– Я не хочу останавливаться. И думать не хочу. Я хочу быть с ним.
* * *
«После третьей встречи мужчина и женщина понимают, стоит ли им встречаться дальше. После девятой возникает стойкое привыкание. Эйфория длится девять месяцев. Если за это время не изменить жизнь, то потом бесполезно. Полтора года достаточно для того, чтобы забыть человека». – Татьяна прочитала это в женском журнале, сидя в салоне с краской на голове. Захлопнула журнал. Опять раскрыла и перечитала. Ей стало страшно. От того, что эта прочитанная глупость может оказаться хоть отчасти, но правдой.
Стойкое привыкание у нее началось сразу, после первой встречи. Эйфория наступила после второй. Она панически, до истерики, боялась, что страсть пройдет. Боялась поверить, что когда-нибудь ей придется его забыть.
