Слезы брызнули из глаз. Я всхлипнула, потом взяла салфетку со стола и попыталась вытереть размазавшуюся тушь.
В этот момент раздался долгий звонок в дверь. Я вздрогнула и встала.
– Не иначе Сашка явился! – вслух проговорила я, и пошла открывать, чувствуя разгорающуюся в душе злость.
– Зая! – раздался приглушенный голос из ванной. – Кажется, звонят! Это Сашок! Впускай гостя, я уже вытираюсь.
Я машинально поправила волосы и открыла дверь, тут же отпрянув в изумлении. В коридор ввалился огромный мужчина на вид лет тридцати. Он был необычайно полным и высоким. Тонкая черная линия бороды и усов казалась искусственным рисунком на его круглом жирном лице. Подбородок переходил сразу в грудь. За ним, нервно хихикая, вошли две девушки весьма специфического вида. Антон, едва прикрытый полотенцем, выскочил в коридор и сразу прыгнул мужчине на грудь.
– Макс! – заверещал он в экстазе. – Это ты! Ты не забыл! А я уж и не ждал тебя!
– Как же, Антоха, я мог забыть! – забасил Макс. – И подарочек тебе привез. Твои любимицы Маша и Наташа. Помнишь девочек? Я их оплатил до полудня.
– Еще бы! – возбужденно захохотал Антон. – Бляндинки-куколки!
Он слез с Макса и шлепнул хихикающих девиц по задницам. Они были похожи. Обе высокие, худые, с длинными, добела высветленными волосами, сильно накрашенными голубыми глазами и выпяченными губами, покрытыми блестящей красной помадой. Только на одной были черные кожаные шорты, а на другой юбочка, едва прикрывающая задницу. Расстегнутые красные блузки на голое тело позволяли рассмотреть их груди во всех подробностях.
– Я их не стал в машине е…ать, – спокойно проговорил Макс, не обращая на меня никакого внимания, – решил оставить тебе первые сливки. Все– таки ты у нас именинник. Но ты, я вижу, уже вызвал себе эту старую бл…дь. Это ты поторопился, дружище! Молоденькое мясо вкуснее!
Он громогласно захохотал. Я в первую минуту потеряла дар речи, потом вышвырнула в коридор вначале одну девицу, за ней другую. И быстро захлопнула двери у них перед носом. Они заверещали что-то и начали звонить.
– Я не понял! – грозно сказал Макс, нависая надо мной. – Ты чего это тут распоряжаешься? Сама нае…алась, так другим дай.
Слезы брызнули у меня из глаз. Я повернулась к Антону и пристально на него посмотрела. К моему удивлению, он затаенно улыбался. Его глаза расширились, ноздри раздувались.
– Антон, я ухожу! – гневно проговорила я.
И увидела, как он тут же испугался.
– Макс, познакомься, это моя жена Оля, – тихо проговорил он.
– Ах, вот как? – не меняя тона, спросил Макс. – А то твои невесты! У тебя их полный город. Как, впрочем, и у меня. Так что, Антоха, праздник отменяется?
Я молча смотрела, как Антон колеблется. В его глазах ясно читалось желание отправить меня восвояси и поразвлечься как следует. И в то же время он прекрасно понимал, что в этом случае я уйду навсегда. И Антон решил пойти на компромисс.
– Оля, ты тут побудь. А я кое-что с Максом улажу.
– Но погоди, малый! – начал возмущаться тот. – Я тебе подарок королевский сделал, сразу двух твоих любимых девок привез, а ты на попятный?!
– Пошли, – решительно проговорил Антон и подтолкнул его к двери, за которой по-прежнему орали Маша и Наташа.
Он накинул куртку прямо поверх полотенца, засунул голые ноги в туфли и открыл дверь. Макс зло на меня глянул и вышел за ним. А я кинулась к окну спальни, которое выходило во двор, и, не включая свет, затаилась за шторой.
Возле подъезда стоял огромный черный джип. Скоро появились Антон, Макс и девушки и быстро забрались в него, закрыв дверцы. Через пару минут Макс вывалился наружу и встал возле кабины, закурив и поглядывая на наши окна. И я отчетливо увидела, как джип начал ритмично раскачиваться. От ярости мои слезы высохли. Я схватила сумку и начала кидать в нее свои вещи. Затем переоделась в джинсы и футболку, пошла в ванную и тщательно умылась. От всего происходящего я даже протрезвела. И думала сейчас только о том, как мне незаметно уйти. Но когда я уже надела кроссовки, то услышала, как заводится джип, и вздрогнула. И почти тут же в двери возник ухмыляющийся Антон. Он старательно запахивал разъезжающиеся края полотенца, но я видела, что у него все еще эрекция. И это окончательно вывело меня из себя. Я двинулась к двери, закинув тяжелую сумку на плечо. Но тут же получила удар по лицу.
– От меня, милая женушка, – заверещал Антон, – просто так никто еще не уходил!
Я увидела его ненормально расширившиеся черные зрачки, ощерившийся рот, растянутые влажные губы. Это была уже маска не сатира, а зверя. Он снова замахнулся, но я ударила сумкой по его руке. Антон, к моему удивлению, согнулся. Я вновь врезала ему со всей силы, и он упал. Я не удержалась и пнула его ногой.
– Я тебя научу, как вести себя с женщинами, – сурово проговорила я. – Я тебя проучу, ублюдок!
Антон сжался в комок на полу и тонко заплакал.
– Только по лицу не бей, по зубам! – сквозь всхлипывания скулил он. – А то играть не смогу. Олечка! Любимая, прости меня!
Но я молча перешагнула через него и вышла из квартиры.
Поймав такси, я поехала домой. В машине меня начало трясти так, что стучали зубы. Водитель, мужчина примерно моих лет, неожиданно остановился возле круглосуточной палатки и купил бутылку воды. Он открыл ее и молча протянул мне. Я кивнула и взяла.
Он высадил меня у подъезда и осторожно спросил, не нужна ли помощь. Но я только отрицательно покачала головой.
Когда зашла в квартиру, то первым делом бросилась в ванную. И долго мылась, тщательно натирая себя мылом и смывая пену очень горячей водой. Потом вновь начинала намыливать себя. Кожа горела, но я никак не могла остановиться. Мне все казалось, что я покрыта грязью и никак не могу от нее отмыться. Но постепенно я успокоилась. Накинув халат, пошла на кухню. Приняв транквилизатор и запив стаканом воды, я села за стол, глядя на белую, поблескивающую фарфоровыми боками сахарницу и такой же чайничек. Потом перевела взгляд на окно с белоснежными тюлевыми шторками и пышно цветущими кустовыми розами на подоконнике.
«Никогда больше! – подумала я. – Никогда больше я не попаду в такую ситуацию! И ни за что не вернусь к Антону».
Наутро девочки очень удивились, что я дома. Я не стала рассказывать им, почему решила прекратить отношения. Антон звонил несколько дней, но я не брала трубку. К вечеру третьего дня он приехал. Но я не пустила его в квартиру. Он стоял на пороге жалкий, дрожащий, без конца принимался плакать, умолял о прощении и почему-то о том, чтобы я пожалела его несчастную мать. Я послушала минут пять, потом сухо сказала:
– Все кончено. Пойми это один раз. У нас нет будущего.
Антон глотнул, потом как-то сник, даже стал меньше ростом, повернулся и начал, ссутулившись, спускаться по лестнице. Жалость охватила меня, захотелось окликнуть, как-то попытаться наладить то, что треснуло. Но в памяти тут же всплыла наглая ухмылка Макса, раскрашенные мордочки шлюх, возбужденная похотливая физиономия Антона, и я молча закрыла дверь.
