Где-то месяц назад к нам в издательство устроился курьером молодой парень, студент-вечерник какого-то колледжа. Зовут его Виктор, ему только исполнилось 18 лет. Как-то раз моя секретарша Алена попросила его сходить в кафетерий за пирожными. Я в тот день с утра мучилась непрекращающейся головной болью. И, как назло, работы было невпроворот. С утра занималась срочными заказами, не отходила от компа, и глаза просто разламывались. Я попросила Виктора по пути зайти в аптеку и купить что-нибудь от головной боли. Скоро он вернулся, отдал Алене коробку с пирожными, а мне на стол положил пачку таблеток. Я в этот момент просматривала сигнальный экземпляр сборника итальянской поэзии XIII века. Отложила томик в сторону, поблагодарила Виктора и протянула ему деньги за лекарство. Он сунул их в кармашек джинсов, но почему-то продолжал стоять у моего стола. Я начала тихо злиться, а он взял томик и раскрыл. Потом вдруг начал читать вслух, видимо, первое, что попалось ему на глаза:
А милая глядит без сожаленья,
Уходит – ни полслова,
Само высокомерье и презренье.
Что ж, ей легко высокомерной быть:
Никто из женщин не сравнится с нею…
Он замолчал.
«Гвидо Гвиницелли», – машинально отметила я про себя, а вслух недовольно спросила:
– Вы что, поклонник итальянцев?
– Я совсем не знаю эту поэзию. Но я сам пишу стихи, правда, как дилетант, – тихо произнес он.
И посмотрел на меня с ожиданием.
«Только этого мне не хватало! – испуганно подумала я, опуская голову. – Сейчас начнет читать какой-нибудь бред. Нет, сегодня я этого вынести не в силах».
Возникла неприятная пауза, так как мы оба молчали.
«Долго он собирается здесь стоять?» – раздраженно подумала я.
И только открыла рот, чтобы попросить его покинуть кабинет, как Виктор тихо произнес:
– Вы сегодня очень бледны, Эмма Сергеевна. У вас головная боль?
Я изумленно повернулась к нему и подняла глаза.
Знаешь, Инка, 18 лет – это… Да что говорить! Просто представь: довольно высокий, где-то метр восемьдесят, с отличной спортивной фигурой. Узкие бедра, туго обтянутые белыми джинсами; черная рубашка, низко расстегнутая и открывающая часть молодой, практически без волос, груди; красивая сильная шея; короткие, пшеничного цвета, густые волосы. Лицо продолговатое с яркими губами, прямым, чуть приподнятым носом и ясными серо-зелеными глазами. Ресницы пушистые и более темные, чем волосы. Все это я увидела в одно мгновение, и было какое-то странное ощущение прозрения.
«До чего красив! – изумленно отметила я про себя. – И как это я раньше не видела?»
Я отчего-то смешалась и стала открывать пачку анальгина. Но он осторожно вытянул ее у меня из пальцев и сказал:
– Зачем себя лишний раз химией травить? Я знаю точечный массаж и могу помочь.
Не успела я оглянуться, как Виктор откинул мою голову назад так, что я почувствовала затылком его джинсы, и легко прикоснулся теплыми пальцами к моим вискам. Я оцепенела от неожиданности и возмущения его фамильярностью. Но пальцы так приятно касались моей кожи, что я промолчала, отдаваясь ощущениям. И что ты думаешь? Скоро головная боль действительно исчезла. В общем, чего я тебе тут буду расписывать? Через день он стал моим любовником.
Ты в ужасе? Я сама была в шоке от содеянного. Ты же меня знаешь с детских лет. Я прежде всего человек долга. Вначале примерная пионерка, потом комсомолка, потом верная жена и отличная мать. Я уж не говорю о директорском кресле. И вот тебе на! Связаться с юнцом. Есть от чего сойти с ума.
И я словно действительно сошла с ума. Мне Витенька вначале показался таким неопытным и наивным, что захотелось помочь чем-нибудь, посоветовать, направить. Но скоро я поняла, что ему это совсем не нужно. Он и так считал себя умнее всех, характер у него оказался железный. И я подчинилась этому парню, почувствовав себя впервые в жизни слабой и балуемой. Ты удивлена? А я-то как удивлялась!
Э-эх, Инка! Какой это был счастливый месяц! Апрель такой теплый, все рано зацвело, в воздухе разливалась какая-то истома от раннего тепла и ослепительного солнца. Я, обычно впадающая в это время в жесточайшую депрессию, неожиданно почувствовала прилив энергии и захотела простого женского счастья. Виктор вел себя так, будто он – взрослый мужчина, а я – юная и неопытная девушка. И называл он меня не иначе, как «моя девочка» или «мой малыш». Тебе смешно? А мне на память часто приходила история Есенина и Дункан. Помнишь?
И какую-то женщину
Сорока с лишним лет
Называл скверной девочкой
И своею милою…
И мне было необыкновенно приятно в моем пенсионном возрасте слышать такие нежные словечки. Мы стали близки. Н-да… это не описать! А через неделю он признался мне в любви. Вот этого я совсем не ожидала. Больше того, Виктор подарил мне стихи собственного сочинения. Я вздрогнула, когда он протянул мне исписанный листочек, вновь вспомнив Есенина. Но когда прочитала! Сейчас перепишу с сохранением орфографии.
Прийдя домой опять впечали
Набрал заветный телефон.
Там голос нежный отвечает
Мне нужин парень молодой.
И вот стаю в назначинам табою месте
Душа натянута как струнки у гитары
А сердце мне пает матив
А той прекрасной низнакомке
Что щас должна прейти.
Представила?! Это сейчас я не могу сдержать смех. А тогда, несмотря на ужасающие ошибки, меня этот «шедевр» даже умилил.
Ты не поверишь, но я бегала на самые настоящие свидания. Он ждал меня, всегда с букетом цветов, в «назначинам» месте. Мы гуляли по вечернему Ярославлю, держась за руки, и на каждом углу целовались. И сколько разных нежных глупостей он мне нашептывал на ушко! Представляешь, каково это – вернуться в юность, видеть близко-близко свежее лицо с ясными влюбленными глазами, касаться пальцами упругой кожи, чувствовать жар мягких нежных губ? Я буквально потеряла голову, перестала о чем-либо задумываться и – влюбилась. Да-да, Инночка, я влюбилась! Не думала, что в моем возрасте все еще способна на такое.
Виктор скоро ушел с работы, мотивируя это тем, что нужно готовиться к предстоящей сессии. Но на меня время у него все равно находилось.
У нас был излюбленный маршрут: вначале шли через площадь к театру Волкова, огибали его, заходили в маленький переулок. Там есть крохотное и необычайно уютное кафе, состоящее из двух залов, густо уставленных столиками. Мы всегда сидели там около часа. Девушки за стойкой скоро стали нас узнавать и здоровались, загадочно улыбаясь. Витя брал себе кружку пива, а мне кофе и мороженое. Мы обычно сидели во втором зале. У нас даже был любимый столик в самом углу под изогнутым маленьким светильником в форме розового полупрозрачного цветка. Мы старались сесть именно за этот столик и огорчались, если он был занят.
Вначале мы болтали о всяких пустяках, потом пододвигались все ближе, глядя неотрывно в глаза друг другу. Потом Витя брал мои руки в свои и нежно поглаживал. А потом мы, не выдержав, начинали целоваться. Он шептал мне на ухо, что без ума от меня, что я самая красивая в мире девушка, а я упивалась его страстью и ничего вокруг не замечала. Как-то раз за соседним столиком устроилась компания из одних женщин. Я решила, что это коллеги отмечают какое-нибудь событие. Вели они себя шумно и развязно. Сама знаешь, когда бабы собираются вместе, да еще пьют, то через какое-то время у них появляется настоятельная потребность заявить о себе окружающим. Когда мы сели за столик, они вначале не обратили на нас никакого внимания, видимо, решив, что это бабушка с внуком или тетя и племянник. Но на цветы в моих руках глянули с недоумением. И вот через какое-то время мы расслабились, и Витя начал целовать меня весьма недвусмысленно. Когда он оторвался, я вдруг отметила, что за соседним столиком непривычно тихо. Я отстранилась, поправила прическу и краем глаза увидела, что женщины, все до одной, развернулись в нашу сторону и молча упиваются зрелищем. Заметив, что я смотрю на них, они тут же шумно начали переговариваться, что вот, мол, богатая дамочка купила себе хорошенького мальчика. И он тоже совсем без мозгов, раз пошел на содержание к старухе.
