– Дождь зарядил надолго, – тихо сказала я.
– Ага, – ответил Ник и прижался ко мне сзади, слегка навалив на перила.
Не успела я слова сказать, как он расстегнул мои джинсы… Он стонал сквозь стиснутые зубы, а я испытывала такое немыслимое наслаждение, что забыла обо всем… И вдруг из-за домика вывернул какой-то мужчина. Он прикрывал голову пакетом. Ник замер. Мужчина остановился и с изумлением на нас уставился. Я старалась сделать невозмутимое лицо, но это давалось с трудом. Ник обнял меня сзади и не двигался.
– А к метро, это куда? – глупо спросил мужчина, не сводя с нас глаз.
– Налево и по дорожке к выходу, а там спросите, – чуть охрипшим голосом ответил Ник.
Я вдруг испугалась, что мужчина решит подняться на крыльцо и переждать дождь. Но он, раздумывая о чем-то, постоял пару минут, развернулся и быстро пошел по дорожке.
– Странный какой-то, – заметил Ник, не отпуская меня.
– А мы не странные! – рассмеялась я.
– Мы влюбленные, – сказал Ник и сделал такое резкое движение вперед, что я вскрикнула от неожиданности.
Потом мы привели себя в порядок и отправились гулять под все еще не прекратившимся дождем.
«Может, не встречаться какое-то время? – думала я. – А то у меня нет возможности задуматься, что происходит. Я словно под воздействием сильнейшего наркотика. И с каждой нашей встречей получаю новую дозу».
Но когда мы приехали в детский дом, я мгновенно забыла о своих проблемах. Не думала, что все это выглядит так ужасно. Здание давно требовало ремонта, да и территория вокруг была неблагоустроенной. Детишки высыпали нам навстречу, жадно заглядывали в пакеты, которые мы несли, дергали нас за одежду. Многие из детей были не вполне нормальны, это читалось на их лицах. Лена пошла к директору, а мы отправились с улыбающимися нянечками по комнатам. Бросающаяся в глаза нехватка средств, ухищрения хоть как-то украсить помещения, какие-то самовязаные коврики у кроватей, полевые цветы в банках от огурцов вызывали щемящее чувство беспомощности. И новенькие телевизоры и DVD-проигрыватели, которые подарило агентство Лены, выглядели резким диссонансом на фоне убогой обстановки.
– Я сошью новые портьеры, – прошептала мне на ухо Ириска. – И тюль у меня есть красивый. Сошью для каждой комнаты.
Я глянула на ее повлажневшие глаза и сжала ее локоть.
– Не понимаю, что у нас в стране происходит, – сказала Злата. – Видишь такое – а ведь это дети! – и ужас охватывает. Словно оказываешься в романе Достоевского в каких-нибудь трущобах, которые он так достоверно описывал, а ведь на дворе XXI век. И как после этого верить правительству?
– Это система, как любит говорить Лена, – задумчиво проговорила я, – и поломать ее не так просто.
– Но Ленка молодец! – восхищенно заметила Ириска и вытерла глаза. – Хоть чем-то помогает.
Она погладила по голове девочку, которая внезапно бросилась к ней и прижалась к коленям. Потом села на корточки и что-то тихо начала ей говорить. Девочка смотрела на нее, не мигая, широко раскрытыми глазами. Из уголков ее открытого рта побежали слюнки. Ириска достала платочек и вытерла. Потом взяла девочку за руку и пошла с ней к остальным детям, которые смотрели на нас, сбившись кучкой в углу.
– Пойдем и мы пообщаемся с другими детками, – предложила я неподвижно стоящей Злате. – А то здесь групп много.
– Хорошо, – кивнула она и добавила: – И что все наши проблемы по сравнению с этой? Да с жиру мы все бесимся, вот и все! Диеты какие-то придумываем, морды сметаной мажем. Все никак не достигнем эталона без конца показываемых нам «звезд». А тут детям есть нечего! Неправильно все это!
– Страна у нас такая, общество, – сказала я.
– Общество? – усмехнулась она. – Да любое общество любой страны мира оценивается по тому, как оно относится к детям, старикам и животным.
Когда я поздно вечером вернулась из поездки, то зачем-то выключила телефон. Мне совершенно не хотелось разговаривать с Ником. Я чувствовала потребность хоть на какое-то время освободиться от его влияния. Дочки, видя, что я не в радужном настроении, не доставали меня расспросами и сидели тихо в своей комнате. Но перед тем, как лечь спать, я зашла к ним, чтобы пожелать спокойной ночи.
– Что-то ты, мамочка, грустная, – все-таки не удержалась Катя.
– Со своим, что ли, поссорилась? – спросила Варя.
И они обе на меня внимательно посмотрели. Я отрицательно покачала головой, потом поведала им о поездке в детский дом.
– Так мы клич кинем среди своих, – тут же воодушевилась Катя. – У всех полно мягких игрушек. Знаешь эту дурацкую моду дарить своим девушкам всяких там плюшевых мишек и зайцев?
– Да и парням тоже дарят, – встряла Варя.
– И этих игрушек мы можем набрать целые мешки. На всех детишек хватит, – сказала Катя.
– Вот и прекрасно, – обрадовалась я. – Соберем, а потом тетя Лена отвезет в детский дом. Умницы!
Я улыбнулась и ушла к себе. Но долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок. А на следующий день рано утром уехала на дачу. Телефон по-прежнему не включала. Вернулась только в среду. Варя на эти дни уехала с ребятами из института на Селигер. Она уже благополучно сдала сессию. У Кати оставался последний экзамен, и она пока сидела эти дни дома.
– Никита тут звонил на домашний, – сказала она, потягиваясь.
Я бросила сумку на пол и скинула кроссовки.
– Он сказал, что не может до тебя дозвониться, ты все время «вне зоны», – добавила Катя.
– Ты же знаешь, что я хотела от всех отдохнуть, – нехотя пояснила я.
– Так он сильно нервничал, сказал, что хочет срочно с тобой поговорить. Это еще в воскресенье было, – сообщила она.
– Хорошо, я ему позвоню. Только душ приму, можно?
– Мам, чего ты такая? – улыбнулась Катя. – Я скоро в институт, сегодня последний сдаю.
Когда Катя ушла, я включила телефон, и тут же пришло несколько СМС от Ника. Почти все они содержали просьбу немедленно увидеться. Это меня почему-то разозлило.
«Нет, ну какой настойчивый! – с раздражением думала я, читая сообщения. – Если я не звоню, то не хочу общаться. Неужели так трудно понять?!»
Я вспомнила его глаза, так ясно увидела, как он смотрит на меня, как улыбается, и вздохнула. Потом набрала его номер. Ник ответил не сразу.
– Привет, малыш, – немного настороженно сказал он.
– Привет, милый, – мягко ответила я.
При звуке его голоса меня охватило раскаяние, я ощутила, как сильно соскучилась по нему.
– Оленька, – начал он после паузы, – у меня неприятное известие. Даже не знаю, как ты это воспримешь.
– Что случилось? – едва слышно спросила я.
И сердце куда-то ухнуло, а потом вернулось вместе с приливом крови к голове. Я вполне отчетливо почувствовала дурноту и отчего-то решила, что Ник хочет расстаться, что он не может уйти от своей «девушки».
