Спектр отвлекается на Теорию Грабительства Нэша-Вордила, в которой похищенное количество вычисляется как диаметральное самооценке в человеке морали и диаметральное морали в человеке самооценки, заключает, что, украв единственное яблоко, Блоха доказал, что он либо человек высокой морали, либо нижайшего самоуважения. Так или иначе, он заслуживает сочувствия присяжных. И Спектр самодовольно надувается.
— Совсем молодой человек, а вы заставляете его перекреститься, сжимая в руке нож. Хорошо, позвольте рассказать вам историю другого молодого человека. Он водил дизельный фургон и откликался на имя Атом. Содержал маленького сына Тэффа, доставляя факты по Нашему Прекрасному Штату Правильно, двугранный, как Блоха, встал на кривую дорожку, едва уйдя от школьной эмблемы. Обречённый обеспечить Рекса Кампа паззлом из тысячи кусочков. Помните убийство Макдугала в копкамере? Атом Старший знал, кто это сделал, но в отличие от остальных, рано утром пошёл в «Ежедневное Опровержение», где и обнаружил, что его назначенная встреча с журналюгой оказалась встречей со смертью. Единственной живой душой в офисе был правительственный механик, который немедленно вытащил передатчик и спустил курок. Удар крови активировал факс, передав форму пятна на запрограммированный номер, зафиксировав время, место, траекторию и интерпретацию психологического поведения через форму кляксы. Теоретики конспирации потом утверждали, что она показывает здоровую привязанность и естественное уважение к матери убийцы. Убий-ца запаниковал, сдвинул факсовый аппарат и дал дёру. Он собирался сдаться, когда услышал, что факс ушёл в Белый Дом, где история и умерла. Или могла бы, если бы он не начал хвастаться своим везением на вечеринке. Обеспокоенный гражданин подслушал его, пошёл к копам, где его и убили. Малолетний сирота Атом пересказал эту историю Блохе, урок в ней остался в целостности и сохранности. Блоха никогда не рассказывал её журналюгам, не рассказывал братству, ибо знал, что лезвие болтуна неизбежно затупляется. — Спектр наклоняется вперёд к кабинке присяжных. — Вот зубы, что забыли укусить, здесь написаны права человека. — Он пристально смотрит на присяжных многозначительным взглядом. — Не ходите по этой дороге, леди и джентльмены. Иначе будут сигареты на ужин и прогулка к месту милосердия. Лично я не покупаю. Единственный способ, которым мой клиент мог приблизиться к той повозке с яблоками — вертикально вниз по лицевой стене, используя какую-нибудь часть своей анатомии в качестве присоски. Излишне говорить, никто не подумал присыпать ту стену на предмет отпечатков. Это же абсурдно, так с чего бы? К сожалению, для инкрустированного морскими желудями правосудия недостаток подобных доказательств превращает дело, как мы видели сегодня, в конструкцию настолько зловещую и иррациональную, как усыпальница сталкера.
— Ваша честь, — заявляет обвинение, подпрыгивая, — я требую отсрочки.
Судья похож на парня из рекламы головной боли.
— Защитник, разбирательство закрыто. Спектр поднимает руку.
— Я ещё не закончил, Ваша честь…
16 — Сон
— Тэфф, — говорит Джед Хельмс, катая своё глубокое тело по офисному баку. — Кажется, мне снился сон.
Он мигает фонарями своих глаз, нарывы света пульсируют на реактивных шипах и серебряных ячейках боли.
— Офис, ловушка, весь город затоплены водой. Я могу идти куда хочу — я свободен.
Атом откидывается в кресле, руки за головой, разглядывает вентилятор на потолке.
— Мэдди говорит, может, у тебя сверхкомпенсация за короткий радиус убийства.
— Может быть. Я знаю, Мэдди до сих пор работает над непромокаемыми сигарами, большим чаном и прочим. Но со времени того прикола с головоягодами, Крепостью и кульбитами в горячей ванне с Черри и Линдой мой кругозор расширился.
— Ты ел кульбиты? Ладно, всё кончено. Я избавился от оси дерьма, каждый занимается собственными проблемами. Мы пока отдыхаем. Я тебе уже рассказывал про моего отца?
— Миллион раз.
На столе мигает лампочка, и через мгновение вплывает парень, который словно бы умер, но продолжает двигаться из неукротимой злобы. Лоснящийся и отпо-лированный, как жук (Атому любопытно, успел ли он сгнить), он мимоходом выпучивает глаза на основные объекты в комнате и принимается скрипеть туберку-лёзный протест в мегафон «Беретты 92Ф».
— Ты понимаешь, что ты наделал?
— Напомни, я забыл.
— У тебя в руках был один из ключей к выживанию нашего интеллекта, а ты — ты отдал его президенту?
— Иногда так бывает.
— Как так? Все поблизости перещёлкиваются в негатив, так что ли? Совершенная посиди-посмотри тупость твоих действий, твоя разнузданная заносчивость, эти психованные трусы в заднице, которые ты используешь для связи, этот пустой дом с одним офисом, этот пылающий вестибюль? Ты голый! Ты вообще псих?
— Правда, ужасно дорого? — Атом вытаскивает аморт из пачки и раскуривает. — Надо установить вращающуюся дверь, а то столько людей приходит свалить своё добро со спины брани.
— То, что я хочу сказать, слишком важно, чтобы соотноситься с моей пушкой в засаде.
— Пали, если можешь.
— Принять вызов — значит увидеть нищету видения вызывающего.
Атом видит, как дрожит пистолет. Этот иссушенный упырь сбит вбок, но его глаза замутнены агрессией. Все равно, что поймать на себе взгляд того, что ты только что отправил в помойку.
— Пока мы тут расселись по окопам, эта криокорзина уезжает из города. Потому что мне всё это не нравится, — добавляет Атом раньше, чем ДеВорониз успевает спросить, и вдавливает аморт в стол. — Взять тебя и джентльмена, как вы махаетесь головами, словно бейсбольными карточками — разве так себя должны вести взрослые люди?
— Чёртов дурак, — шипит ДеВорониз. — Мозг в холодильнике — не мозг Кафки. Я провёл операцию раньше, чем этот пентюх Фиаско решил спереть его. Мозг Кафки в голове Кэндимена.
— Чего?
— Ага, — торжествует ДеВорониз. — И кто теперь голый? Подумай, Атом, — после столь длительной консервации жизненно важно омыть мозг кровью. И кто бы додумался искать его там? Это была первая фаза операции. Вторая была вплавить часть сознания Кэндимена назад в череп и, наконец, покрыть тело хитиновым панцирем. Туров ничего об этом не знал.
— И раньше, чем ты справился, Фиаско спёр набивку Кэндименова черепа, решив, что похищает башку, которую раньше взял в Хранилище Мозгов. А как же джентльмен со своим мозгом бродил и гоготал в вокзальной камере хранения?
— Холодильник связан с имплантированным церебральным интерфейсом, его сигнал передаётся в приёмник в позвоночнике Кэндимена. Система делалась на время, Атом, и радиус сигнала ограничен. Когда мозг Кэндимена покинет Наш Прекрасный Штат, разум, дремлющий в его черепе, захватит контроль. Теперь ты понимаешь, что ты наделал, самодовольный маньяк?
— Выбор между одержимым жуками патрицием, наряженным, как отсек бункера, или тощим человеком в обрюзгшем теле, мне ясен как день. Джентльмен свободен, ага? Можно заподозрить, что ты планировал захватить его тело и коф К, как только понял бы, что с К всё в шоколаде. И когда джентльмен съехал из твоего отеля, рычагом для него стали мозги в этом криоящике. Ты и впрямь облажался на этот раз, да? Ты бродишь по городу, обнюхиваешь каждый след, настолько же незаметный, как свинья на минном поле — и всё ради своих драгоценных блох.
