Но мне всё равно было нечего делать, так что я смотрел, как он готовит канал боли в нездоровом воздухе.
— Потом я замочу кость во тьме, — сказал он, — страдающую на дожде и тихо ведущую мою руку, в таком ключе — чтобы привлечь обитателей.
— Обитателей?
— Обитателей бесодома — смотри, вон один. — И он прижал кость как телескоп к моему глазу — я увидел щедрую болезнь и вопящий дым, жёлтые сознания, разбегающиеся и бесконечные.
— Крошки логичны, хотят* отвергнуты. Жизнь есть жизнь.
В тёмной комнате руины всей массой накатили на стены, отдалённый трепет в старых окнах — потом он стукнул по столу костью, как пустым стаканом, прерывая процесс.
— Поплещи больной судьбой им в лицо и зашей рану на живую нитку.
Я уже слышал об этом раньше, когда Пустой Фред использовал похожий принцип, чтобы этерически вырезать-вставить эдакую конюшню на пустыре рядом со своим балаганом. Она задумывалась как место, где спрячутся Войска Годбера, когда копы за ними охотились. Пустой Фред присоединился к Войскам, потому что они оказались единственными ублюдками, достаточно сбрендившими, чтобы игнорировать его. Нижняя часть стояла на регулярных интервалах, которые он вытащил из постели и пропихнул в дверь корпуса, и только парашют был между ним и дланью Бога. Время от времени неохотно надевал форму, пустые эполеты прибиты степлером к плечам — помнится, перевёрнутые запятые, поднятые брови, ирония. По крайней мере, он так их задумывал, но по мне они больше походили на шкурки бананов или следы его надвигающейся смерти на ауре.
— Что ты видел с помощью лайки магоискателя, брат? — спросил он, прихлёбывая.
— Скальпированную брюшную полость, подкожный хаос, рудиментарные мозги, связанную тьму, обугленные аватары. В механическом каньоне выстроились официантки. Всё блекнет перед этим, брат. Держись подальше.
— И он, о, так изящно заронил идею спереть кость.
Сопри кость, — сказал он. — Мы разбогатеем. Омары на обед с мёртвыми и так далее.
Но когда пришла пора, он отправился на тренировочный десант в Новый Крест — явно кровавый кошмар. Повсюду парашюты, войска рыдают, визг машин, двадцать трупов.
И тогда я взял в дело Эдди. Он, я и Рубитрон пошли в город проверить товары в кино, где показывали директорскую перверсию чего-то, что вполне годилось для начала. Не о чем будет жалеть, если всё пойдёт вразнос.
— Что ты видел с помощью лапки магоискателя, брат? — спросил Эдди, прихлёбывая.
— Сплошную красоту, — сказал я.
— Это фигня, — засмеялся он, когда мы подошли к месту. — Однажды я нажал на щёку кошки, и она издала эдакий смешок, вроде хихиканья, или не хихиканья.
— Или не хихиканья? Ты что, сам не знаешь?
— Я, скорее, не могу сказать, было ли это на самом…
— Может, это был хохоток?
— Знаешь, скорее, всё-таки хихиканье.
— Руб, ты запоминаешь?
— Каждое слово.
— Мисс Руби, ты же у нас не коп?
— Тебе-то какое дело? И вообще, мне неинтересно. — Она вперила в меня взгляд и сказала: — Мальчишеские игры.
Потом она прошествовала прочь, пока магнитное притяжение следовать за ней не уменьшилось.
— Подозреваю благоприятный расклад насчёт ножа Эдди.
– “Я взял его, потому что он мне понравился”.
— Это твой выход, а? Беспозвоночное компенсирует свой недостаток внезапным скачком. Тебя поджарят.
— На стуле?
- Мне это так видится.
— При условии, что я буду сидеть на стуле.
— Забавно, как различаются идиоты, если их приготовить с хрустящей корочкой.
— Различаются в чём?
— Больше характерности. Яркая расцветка.
— И трещинки?
— Уловил идею. Тьма покажет, что есть ещё что-то потаённое — словно вон та собака. Держит рот на замке. Так что когда она прыгает на тебя ни с того ни с его, во рту частокол зубов, сразу всё понимаешь через внезапный контраст.
— Ты к тому, что она что-то утаивает.
— Для пущего эффекта в нужный момент, вот так Сынок Джим.
— Если собака взрывается, это считается языческим?
— А по какой причине?
— Из-за молитвы.
— Думаю, да.
— А если молится неверующий?
- Значит, прризошло подлинное чудо.
Внутри мы макнули пугача в ведро сока, выставил его рядом с динамиками и ждали, чтобы возрожденный ветер благословил паутину. Почти сразу шипы света закружили по комнате, а потом устремились вниз. Абсцессные куклы сверкали на кровавых дорожках, каждый череп уникален, как снежинка. Массивный огненный мозг* источающий провода, свалился в первый ряд. Воздух сегментировался, прыская в нас шлейфом пятен из жутко мышцы, те приземлялись на наши колени, словно гортанно-старушечьи трупы. Самые мрачные шныряли по проходу, как я видел. Зловоние страха и пролитой крови Ниспадающие обрезки вопили над нашими головами.
— Какие негостеприимные.
Но части уже вновь растворялись, оставляя на стенах только застывающую связную паутину.
Хихикая, мы шли на улицу, когда нас резко остановил парень в дверях. Вот он стоит — пятнистая лепнин подбородка, в таком ключе.
— Кости фигня, — взвизгнул Эдди, но я заткнул его я мог разобраться с проблемой.
Попытался изобразить кулачный гамбит, с крикам и жаждой убийства на лице. Встал ещё раз всё обдумать. Эдди размазал кровь по морде и попытался что-нибудь увидеть.
Поспорил с парнем один на один.
— Значит, тут у нас бродячие трупы, — начал я с фактов. — У тебя будет бумажное лицо и брови, как крылья мотылька, прежде, чем ты действительно поймёшь, что здесь только что случилось. И что? Привидения и так отдаются здесь эхом, да?
Портье схватил свои слова обнажёнными зубами.
— Гориллы! — сказал он и немедленно повторил, только громче. Такой уж он был. Пнёт тебя в рот, и прощай акцент. К счастью, тут же бригада бомжей со свистом пронеслась из выхода и оторвала ему часть лба. Кто понукал этих мамочек? Не я. Со мной приключился приступ раздражения. Космический сепсис, поток призраков, желеголовые — всё можно вытерпеть, если сохраняешь спокойствие. Вам будут говорить, что призраки
имеют право с хохотом суетиться и пыхтеть над домами — не верьте.
— Так ты использовал кровавую палочку, а? — позднее громыхнул Боб со свирепым взглядом — Вновь ты возбуждаешься на ложные чудеса. Знаешь, чего бы я
добился в твоём возрасте, если бы мне какой-нибудь Минотавр указал дорогу?
— Нацарапал бы инициалы на его лице? Ха-ха-ха.
Глаза Боба закатились посмотреть в сознание.
