Почему мы храним верность школьным друзьям?
Вот моему мужу не нужен сайт, чтобы найти школьных друзей. Он их никогда и не терял. Меня с ними познакомил. И никак не мог понять, почему некоторых из них я не полюбила всем сердцем. Да потому что они не мои одноклассники, а его.
Вот, например, его школьный друг — Вова Кузин. Они не только в одном классе учились, но и в одном доме жили. Вова так в том доме и живет. И как играл в баскетбол после обеда, так и играет. Вове уже за сорок. Он не женат, детей нет, последнее место работы — в металлоремонте. Но дело даже не в металлоремонте, а в том, что Вова этот хам, сплетник и попрошайка. Он звонит и говорит так, как будто еще не вышел из пубертатного возраста, а я не жена, а родительница: «Здрасьте, а Андрея можно? Это Вова». Какой Вова? Это мой муж узнает его по голосу, но я же не должна!
— Какой Вова? — как-то спросила я.
— Из двадцать первого дома, — ответил он.
— А «пожалуйста» можно сказать? — вошла в роль я.
— Пожалуйста, — повторил Вова.
— Только недолго. Андрюше еще работать надо. — Я хотела сказать «делать уроки», но вовремя опомнилась.
— Хорошо, — пообещал Вова.
— Ну что у тебя с ним общего? — взорвалась однажды я.
— Понимаешь, — ответил муж, — он математику в школе за меня делал. И списывать давал.
Вот из-за этой школьной благодарности я должна терпеть Вову?
— Лучше нужно было учиться! — сказала я мужу.
14 ноября Туалетное привидение и тупой принц
Ну вот, дожили. А я все гадала, когда придет время школьных страшилок?
— А знаешь, что находится за той дверью? — спросил таинственно Вася за обедом.
— За какой дверью?
— Которая закрыта. Ну там, где наш класс, слева, нет, справа.
— Что?
— Учительский туалет! — Вася в ужасе вытаращил глаза.
— И что?
— Нам туда нельзя заходить.
— Правильно. У вас есть свой туалет.
— А мы с Антоном и Димой видели, что там.
— И что?
— Привидение!
— И какое оно?
— Черное.
— Привидения вроде белые…
— А это туалетное, черное. Его же не видно. Поэтому оно черное. А Настя сказала, что в туалете для девочек тоже привидение есть.
— Надеюсь, туда вы не заглядывали?
— Нет, мы Настю отправили смотреть. Она же девочка, ей можно.
— И что?
— Настя не пошла. Сказала, что боится. Девочки они все трусы.
— Трусы, тьфу, трусихи.
— Ну да. Но Настя сказала, что точно есть. Оно за шваброй прячется и ведром гремит.
— Может, это уборщица ведром гремит?
— Хм, интересно.
— Что еще новенького, помимо туалетного привидения?
— Мы к директору ходили.
— Зачем?
— Чтобы нас наказали.
— За привидение?
— Нет, за выключатель.
— А что вы сделали с выключателем?
— Да ничего интересного. Антон с Димой подрались, кто первый включит свет в раздевалке. Их учительница увидела и наказала — они теперь будут на переменах за партами сидеть целую неделю. Ну вот. А они подрались за партами. И учительница их к директору отправила.
— А ты тут при чем?
— Мне интересно было. Я же еще не видел директора. И знаешь что? Директор оказался женщиной! Антона с Димой быстро наказали, потому что у нее времени не было.
— Ты-то где был?
— Там, с другой женщиной, которая по телефону говорит. Она мне конфету дала. А я ей про привидение рассказал. Мне понравилось к директору ходить. А Антону с Димой не понравилось. Они потом еще раз подрались — из-за директора. Дима говорил, что Антон виноват, а Антон — что Дима.
— А ты как себя ведешь?
— Хорошо. Меня только два раза на перемене оставляли за партой. Я сидел, а учительница ушла. Потом вернулась и спрашивает: «Что ты в классе делаешь? Иди в коридор, пока перемена не кончилась». Она забыла, что наказала.
— Что задали?
— Мне там Светлана Александровна письмо написала. В тетради по русскому.
Ну вот, первая записка от учительницы.
Вообще мне надоело делать домашнее задание. Мы с Васей в смысле обучения одинаковые — смотрим в учебник и ничего не понимаем. А пословица про книгу и фигу — наша любимая.
Без учебника Вася все знает. Они, например, реки проходили. В книжке был текст про реки. Вася читал: «Днерп, Лена, Двина, Енисей». Дальше шел вопрос: «Какие реки вы знаете?» Вася надолго задумался.
— Вась, ну?
Сын молчал, уставившись в страницу.
— Вась, закрой учебник. Закрыл? А теперь скажи, ты какие реки знаешь?
— Днепр, Лена, Енисей, — затараторил ребенок с правильными ударениями, — Миссисипи, которую нельзя называть Мисиписи, как Дениска в книжке про Денискины рассказы.
— Ладно, поехали дальше.
«Какие реки текут в вашей местности?» — спрашивал учебник. Вася с тоской стал разглядывать настольную лампу.
— Вась, ну?
Уж это он знает с пеленок. Москва-река у нас под боком, а дача — на Оке.
— Гребной канал? — сделал попытку сын.
— Это не река.
— Знаю.
— А что тогда говоришь?
— Мам, я не могу по учебнику. Я могу просто. По голове.
— Из головы, — автоматически поправила я.
Еще он ненавидит писать в косую линейку. С удовольствием пишет в нотных прописях, записки мне выводит прописными буквами, а в тетради — ну никак. «Помощница» — такой разлинованный листочек, который надо подкладывать под тетрадный лист, чтобы было легче, у Васи служит вместо блокнота. Он на обратной стороне записывает то, что боится забыть. Последняя запись — имена всех друзей. Вася пишет размашисто, и листочка ему не хватает. Он просит у учительницы новый. Она думает, что он опять потерял, и говорит, что на него «не напасешься».
Светлана Александровна велела держать его руку, чтобы вырабатывать мышечную память. Это очень сложно. Я не могу — начинаю писать за него. Чтобы быстрее отделаться. Увлекаюсь, конечно. Как-то совершенно случайно заметила, что в то время как я букву «б» вывожу и всякие «брат», «барабан», «бубен», Вася смотрит не в тетрадь, а в детский журнал. По-моему, он даже читал, пока я его рукой водила.
Тетрадь у нас была — загляденье. Светлана Александровна писала мне, то есть Васе, «Молодец», «Умница».
