А потом мы сидели на стульях. На столе лежали вафельное полотенце и гребень. На полотенце надо было вычесываться. Мы с Фатимой хихикали, болтали… Приходила бабушка и бралась за наши космы. Было больно и все равно смешно.
Однажды после очередной мойки керосином мы с Фатимой побежали гулять в поле. Там паслась Фатимина корова — Зайка. Фатима от переизбытка чувств решила залезть на Зайку. Залезла. Ее ситцевый белый сарафанчик был весь облеплен черными точками.
— Попадет? — спросила Фатима, глядя на меня.
— Попадет.
Попало обеим, хоть я и не хватала Зайку.
— На вас керосину не напасешься, — ругалась мама Фатимы, помешивая в ведре кипяток с хлоркой для наших вещей.
Потом бабушка привезла из города такое специальное мыло — вонючее до ужаса. И нас мылили этим мылом.
Это было давно. В деревне. В прошлом веке.
Я как-то была не готова к тому, что вши заведутся у моего сына. То есть я готова была подумать на нервный тик, усиленную работу мозга — да что угодно…
Позвонила нашему домашнему врачу Ларисе.
— У нас вши, — вместо «здрасьте» сказала я.
— Пусть это будет самой большой вашей проблемой, — философски заметила Лариса.
— А что делать?
— Купить шампунь. И помыть голову.
— Надо прокипятить все, — сказал муж, — что-то я тоже стал чесаться.
— И я. Во всех местах.
— Может, нам тоже нужно этим шампунем? Откуда вши? Не понимаю.
— У кого-то в классе, — сказала я.
— Надо сказать учительнице!
Я представила эту картину. Стоим мы на школьном дворе, и учительница поставленным громовым голосом сообщает: «Товарищи родители, у одного мальчика педикулез. Обратите внимание». И все шушукаются: «У кого, у кого?» И ведь не докажешь, что это не у нас первых началось, а у кого-то другого.
— Нет, не будем говорить, — категорично заявила я.
— Интересно, а у кого в классе вши? — спросил муж.
Вот. Это-то меня и пугает. У нас одна мама какой-то чужой родительнице сказала, что с нас собрали деньги. И сумму озвучила. Чужая родительница сказала другой родительнице, а та сообщила своей учительнице. Учительница доложила завучу. Был скандал. Фамилию мамы никто не называл, но все откуда-то знали. Мама извинялась, оправдывалась, но ей никто не верил. Активистки родительского комитета с ней до сих пор не дружат. Мама, собственно, ничего плохого не имела в виду… так, разговор поддержала.
Васе мы тоже не сказали, что у него вши. Сказали — раздражение. Потому что Вася бы всем тут же об этом рассказал. И рассказывал бы еще полгода знакомым и незнакомым. В подробностях.
Кстати, в аптеке, куда я побежала за шампунем, мне полегчало. Около кассы стоял роскошный южный мужчина в дорогом костюме и пытался объяснить, что ему надо.
— Мазь для ушей? — не понимала провизор.
Мужчина сердился и краснел.
— Малэнкие такие, по голове бэгают, чесаться хочэтся, сын в школу пошел, — горячился мужчина и на себе показывал, как хочется чесаться.
— Шампунь от вшей, — перевела я провизору.
Мужчина взглянул на меня с благодарностью.
— И мне то же самое, — сказала я провизорше. Она чуть в обморок не грохнулась.
11 сентября Психология и жизнь
— Задержитесь, пожалуйста, на минуточку, — сказала мне учительница, когда вывела детей после уроков. На всякий случай я повертела головой — а вдруг не мне? Мне.
Пока давали домашнее задание, я прокручивала в голове варианты беседы. Вася подрался, устроил истерику, не ответил на вопрос. Или все-таки вши?
— Давайте отойдем, — взяла меня под локоть Светлана Александровна.
— Мне нужно… — начала лепетать я. Можно было сказать, что у меня работа, дела, суп на плите, живот болит, голова, к врачу надо…
— Вася неправильно держит ручку, — шепотом сказала учительница. — Обратите внимание. Поправляйте его дома. Знаете, куда должен смотреть кончик ручки?
— Куда? — испугалась я, все еще не веря, что речь идет не о чем-то ужасном, а о ручке.
— В плечо. — Светлана Александровна показала на мое плечо. — И пальцы должны быть, как клювик. Понимаете?
— Нет, — честно ответила я.
— Клювик. — Светлана Александровна сложила пальцы на воображаемой ручке и пошевелила указательным пальцем, изображая клювик. — А Вася держит тремя пальцами. Вот так, — учительница показала как, — это не клювик.
— Хорошо. Буду поправлять. Спасибо. А вообще он как?
— Ничего не могу сказать. Не лучше, не хуже других.
В тетрадке для прописей было написано «Старайся!» с восклицательным знаком. А обещали писать только «молодец» и «хорошо». Было обидно. Мы старались. Нужно было написать «заборчик» по образцу. «Заборчик» вышел кривенький — я как раз Васе ручку в плечо направляла, вот у него он и уехал. Зато ниже мы исправились. Написали эти палочки еще раз. Красиво. Вася не хотел еще раз писать, а я ему сказала, что учительница увидит и обрадуется, что он исправился. Она то ли не обратила внимания, то ли не обрадовалась.
— Что делали в школе? — спрашиваю я его каждый день.
— Ничего, — отвечает сын.
— Совсем ничего?
— Надоело раскрашивать. Все время раскрашиваем.
Открыла портфель. Ну ничего не меняется. Все — тетради, пенал, мешок со сменкой — в яблоке. Давали на завтрак. Вася откусил и бросил огрызок в портфель. Судя по яблоку, на портфеле он сидел, лежал и, наверное, стоял. Оттирала тетради. Просила больше не класть огрызки в вещи.
На следующий день та же картина. Только тетради не в яблоке, а в сливе. Мыла портфель.
— Вася, я же тебя просила…
— Ты про яблоко просила, а это слива, — сказал сын.
Хорошо, что им не нужно класть с собой бутерброды. Мне мама давала в школу. С сервелатом. Запах держится еще неделю. Пятно на тетрадке остается на год. Самое интересное, что я эту колбасу ненавидела и ни разу за все время бутерброд не съела. Но кому я скармливала колбасу — не помню. Светлана Александровна сказала, что еду давать, конечно, можно, но лучше не надо. Они друг у друга откусывают.
Васю из школы я не встречала. Пошла няня.
— Ну как? — спросила я ее.
— Все нормально, — ответила няня.
— Нас не ругали?
— Нет, других мам ругали. За то, что карандаши не поточены и тетради они забыли.
— Мамы забыли?
— Нет, дети.
— Понятно.
— А еще сказали, что с детьми будет беседовать психолог и каждую маму вызовут и дадут рекомендации по воспитанию. Попозже. Когда составят на каждого ребенка план.
