Быстрый Ник Картер сидел перед компьютером, который он украл в Норфолк-Сквер в городе Хоув. Сассекс в целом и Портслэйд в особенности не предлагали развлечений, которыми в свое время Лондон радовал продвинутый ум этого пролетария. Нику было скучно. После первоначального прилива энтузиазма, связанного с работой над полемическими материалами, он страдал от писательской болезни – запора слова. В этом не было ничего удивительного, учитывая то, что Картер написал приблизительно двести тысяч слов всего лишь за десять дней. Взрыв штаб-квартиры Англо-Саксонского Движения и целый ряд краж со взломом, обеспечивали достаточно высокий уровень адреналина для поддержания творческого порыва! Ну, по крайней мере, до настоящего момента.
Картер постучал по клавише пробела, после чего стер результат этой бесполезной операции. Экран был такой же пустой, как и двадцать минут назад, когда он только что сел перед ним. Ник встал и заварил себе чашку кофе, после чего заглавными буквами напечатал слова «НА ХУЙ НАЦИОНАЛИЗМ». Ник начинал сожалеть о том, что он заключил соглашение с Майком Армилусом. Картер должен был написать рецензию на новый трактат Спартаковской Рабочей Группы о Палестине. Это произведение было галимой левацкой дребеденью на тему национального освобождения, еще один призыв к классовому сотрудничеству, высказанный бессовестными политическими интриганами, жалкие попытки которых представить себя прогрессивными, полностью провалились. Ник был настолько в ярости от этого мусора, что злость блокировала его способность выразить свое отвращение в письменном виде.
Ник сделал большой глоток кофе и напечатал следующие слова: «У Рабочего Класса Нет Родины!» Посмотрев на написанное, Ник пришел к выводу, что результат всех его усилий просто жалок. Он нажал на пару кнопок, стер ничтожный документ, после чего выключил компьютер. Он потратил почти сорок минут на эту ерунду, как же все это тоскливо!
Картер встал подошел к стереосистеме и вставил компакт-диск. Это был сборник «Блюз для совокупления». Ник любил джаз, в особенности ранние вещи, придуманные на какой-нибудь тетке во время секса, любил эту «золотую» подборку не спетых, а просто выкрикнутых непристойных стихов. Конечно, и тут все эти арт-пердуны обосрали музыку своей интеллектуальностью. Современный джаз Картер не выносил. Тем не менее, никто не мог отрицать сочность старых записей двадцатых, тридцатых и сороковых годов до тех пор, пока музыку не подвергли санобработке эрудиты, которые прикалывались на концертах, а не на танцульках и в борделях. Размышляя, Ник притопывал ногой, и именно в таком виде его и застала неожиданно возвратившаяся домой Тина.
– Меня на хуй уволили, вот как, – ругалась Тина.
– Почему?
– Чертова Индустриальная Лига, – Лиа извергала слова, так словно наелась говна, – это наверняка они! У меня и раньше из-за них были проблемы с тем, чтобы найти работу.
– Если это так, то почему тебя эта фирма на работу взяла?
– Когда меня брали, менеджер по кадрам был в двухмесячном отпуске, – возмутилась Тина, – им была просто необходима еще одна машинистка. А именно менеджер по кадрам и отвечает за контакт с Индустриальной Лигой. Сейчас он вернулся и, видимо, меня проверил. Меня просто вызвали в офис к этому ублюдку и сказали, чтобы я немедленно уходила и не возвращалась. Все равно я первый месяц была как стажер, поэтому ничего поделать нельзя.
– Это погано, – слова выпали изо рта Ника, как две какашки.
– По крайней мере, мы будем получать капусту от Майка Армилуса за то, что ты пишешь, – Лиа сделала над собой усилие, чтобы во фразе не прозвучало отчаяние.
– Единственная несостыковочка, – ухмыльнулся Картер, – в том, что он нам не даст денег до тех пор, пока мы не напишем рецензию на эту чертову брошюру СРГ.
– Ну и за чем же дело? – проскрежетала Тина. – Такую вещицу ты в состоянии за пару часов написать.
– Я пытался! Пытался! – Ник продавил эти слова сквозь стиснутые зубы, словно это были пищеварительные газы – Но у меня синдром перегоревшего писателя.
– Ты просто жалок! – фыркнула Лиа.
– Если уж ты такая охуительно умная, – зарычал Катер, – почему бы ты тогда не напишешь эту рецензию сама?
– Ладно, – ответила Тина, принимая вызов, – я напишу. Где та брошюра, которую мы должны стереть с лица земли?
Ник передал ей текст, после чего сел и утопил свою грусть в том, что ему оставалось на «Блюзе для совокупления». Лиа прочитала буклет за 20 минут. Потом включила компьютер, сменила дискету, создала новый файл и быстро приступила к работе.
«Палестинцы так легко подвержены безработице и эксплуатации не потому, что у них отсутствует государство, а в их статусе самоочевидном и реальном статусе низшего класса в Израиле, так же как и на оккупированных территориях. На протяжении последних сорока лет сионизм не только отнял права у палестинцев, но также путем превращения населения небольших деревень в некий накопитель низкооплачиваемой наемной силы, создал палестинский рабочий класс. Создание Израиля было созданием современного капиталистического государства. Этот процесс начался в 1930-ых годах, когда сионистские переселенцы стали систематически выкупать земли у богатых палестинских и турецких землевладельцев (многие из которых жили слишком далеко, чтобы их волновал вопрос распродажи их „родины“). Политическая трансформация Палестины в новое государство Израиль была санкционирована Организацией Объединенных Наций в 1948-м году. Быстрый экономический рост означал экспроприацию земель палестинского крестьянства, и этот процесс все еще продолжается на оккупированных территориях. Вот, что означает фраза „превратить пустыню в цветущий сад“. У палестинцев был выбор: или продолжать работать на нового землевладельца или отправляться в изгнание. Это движение поддерживалось объединительной силой сионизма, которое поставило крест на межклассовом сотрудничестве израильских граждан. С помощью военного и экономического спонсора в лице американского блока, израильский национализм практически привел к геноциду палестинско-арабского крестьянства и племен бедуинов…»
Ник стоял за Тиной и читал то, что она писала. Лию это немного отвлекало, но она решила, по крайней мере, сейчас все это игнорировать.
«… Смысл в том, что до сегодняшнего дня сионизм так бы и оставался проигранным народным делом, несмотря на страдания европейских евреев в 1930-ых и 1940-ых, если бы только союзные державы не нашли для него место в планах создания послевоенного капиталистического порядка. Этот план превратил сентиментальную мечту о еврейском государстве в мрачную реальность сионистского триумфа…»
Катер побрел на кухню и поставил на плиту чайник. Когда он вернулся, Тина все еще строчила.
«…Несмотря на националистическую риторику, страну которую палестинцы потеряли, восстановить невозможно, – в той же мере нельзя считать, что современный Израиль является восстановленной библейской Иудеей. В любом случае довольно трудно представить, что образованный, работающий в Саудовской Аравии или в Кувейте палестинец захочет вернуться и арендовать какой-нибудь маленький участок у отсутствующего землевладельца (даже если тот и палестинец). Израиль искоренил традиционные общины, еще существовавшие в 1930-ых годах. На их месте были построены новые города, сельскохозяйственные коммуны и военные зоны. Арабские деревни все еще там, где они и были, но даже на Западном Берегу, они превратились в обслуживающие индустриальные центры рабочие общежития…»
