— моси-моси, — бренди ответила на звонок, как очень занятый человек, у которого много дел. хотя, собственно, так и было. ‹это я.›
— тиффани!
‹как скажешь, что там с продажами?›
— здесь, на станции токио, все замечательно, мы почти все продали, я как раз отправила мальчика, который нам помогает… ну… этого мальчика… забыла имя.
‹аки?›
— ага, точно, осень… ‹как скажешь.›
— я отправила осень, чтобы он принес еще пять коробок. ‹хорошо.›
— на акасака тоже нормально, они продали уже половину всего, что было, очень даже неплохо для такой маленькой станции.
‹там поблизости много офисных зданий, пара посольств и несколько очень приличных заведений с гейшами.›
— ага. да, там девочки жалуются, на станции, что автомат с горячим сакэ начинает работать только с пяти вечера.
‹напомни им, что отложенное удовольствие — удовольствие вдвойне, если не сработает, пусть аки подвезет им колеса с тетраги-дроканнабинолом.›
— это какие? в зеленых капсулах?
‹нет, зеленые даже не трогайте, с ТД К — это радужно-розовые.›
— понятно.
‹а что на синдзюку?›
— на синдзюку — не очень, товар продается, но не так быстро, как мы рассчитывали.
‹а на что мы рассчитывали?›
— примерно на 75 % от объема на станции токио. три четверти.
‹гм.›
— они считают, что дело в школьницах, которые продают там свои трусики.
‹школьницы в школьной форме?›
— ага.
‹не отчаивайтесь, народ поедет с работы — и все раскупит, домой ехать скучнее, чем в офис›
— да, наверное.
‹я тебе говорю, именно вечером, после работы, эти люди проникаются мыслью, какая, в сущности, скучная и безрадостная у них жизнь, целый день они провели на работе, трудились в поте лица ради каких-то материальных целей, они истощены — и физически, и духовно — циркуляцией плохой кармы, которая у них вместо крови, они едут домой, к своим женам, женщинам, чей дух уничтожен, а тело испорчено негативной энергией, которой пропитано все в их мире, плюс к тому, в часы пик большинство поездов следует по маршруту с остановками на всех станциях, и представь, как это должно утомлять людей, которым ехать до конечной.›
— да, наверное, это ужасно.
‹вот именно, а мы предлагаем им развлечение, чтобы скоротать время в пути; теологию, которая во всех отношениях пойдет им на пользу, а что у нас на икебукуро?›
— на удивление хорошо, девочки говорят, что им удалось продать несколько экземпляров даже домохозяйкам, приехавшим за покупками в этот огромный торговый центр, как он там называется?
‹"sunshine city".›
— да, и сотрудники sunshine city тоже купили целую пачку. ‹бренди, ты замечательно поработала, и тебе будет кармическое вознаграждение.›
— спасибо, тиффани-гуру. ‹там у вас солнечно, бренди?›
— в смысле погоды? ‹да, в смысле погоды.›
— нет, у нас пасмурно.
‹если будут проблемы, звони, мата нээ›
— дзя нээ.
ХИЁКО взглянула на свое отражение в большом зеркале на стене и осталась довольна увиденным. ‹неплохо я поработала?”, сказала она вслух, со стороны это смотрелось вполне нормально, ведь на ней был хедсет. прежде чем приступить к упражнениям с гантелями, она решила зайти в женскую сауну — помастурбировать. влажный пар обеспечивал необходимое визуальное уединение, но мне сложно представить, что остальные, находившиеся в те минуты в парилке, не слышали ее сдавленных стонов, она кончила раз, думая о своих крепких мышцах брюшного пресса, еще раз — думая о груди бренди, являвшей собой чудо пластической хирургии; и хотя бы один из ее оргазмов следует отнести на счет всей этой распаренной японской плоти, набившейся в тесное помещение, наконец, она улеглась на деревянную скамью, все тело — расслабленно, перед глазами — расплывчатый, зыбкий образ: опытная гейша сидит в позе лотоса перед бронзовым буддой.
Глава 49
сьюзан
хорошо, если кто-то тебя содержит, в каком-то смысле это — единственный способ сохранить независимость, у меня большой опыт, и это тоже хорошо, хотя бы уже потому, что вы прислушаетесь к тому, что я говорю, будь я какой-нибудь необразованной дурочкой, вы бы решили, что все это — просто бредовые рассуждения очаровательной идиотки, конечно, вы все равно можете не согласиться с моим мнением, но уже на других основаниях, а для меня это важно, я защитила диплом по интеллектуальной истории в одном уважаемом университете, но потом, из соображений нео-корректности, этот учебный курс переименовали в историю идей, даже Не знаю, зачем, на всякий случай, если они соберутся переименовать его снова, я поясню, что прочла всего фрейда, дарвина и ницше — ну, может быть, и не все их работы, но достаточно, чтобы вскрыть противоречия этих авторов на основе идей французской философии, я изучила самую разную литературу по тайным знаниям, этнические материалы, маргинальные тексты, эзотерически-религиозные монографии, я в совершенстве владею двумя языками: английским и испанским, хорошо говорю по-итальянски и по-португальски, мой японский пока оставляет желать лучшего, но в этом зыбком и неустойчивом мире сплошных компромиссов, где все относительно, для большинства собеседников мой японский звучит вполне бегло, ну, скажем, где-то на уровне бимбо: знаний хватает для выражения поверхностных мыслей, но если мне хочется высказать что-то более сложное или абстрактное, тут-то я и застреваю.
мир потребления держится на зависти, всякий имидж, всякая личность — это продукт, созданный кем-то другим, кем-то, кто весь извелся от зависти, нынешнее положение дел допускает немалую гибкость и даже свободу, но самоопределение сюда не относится, все, что входит в понятие “женщина”, придумано мужчинами, все, что входит в понятие “женщина на содержании”, придумано совместными усилиями мужчин, работающих женщин и домохозяек, всякая точка зрения просто по определению не может быть — и не должна быть — объективной, изнутри все видится не так, как снаружи, не обязательно — правильнее, но обязательно — по-другому, всегда надо помнить о том, что у каждой вещи есть и внутренняя сторона, упустить это из виду — значит сделать большую ошибку, и нанести оскорбление сексу, матерям, архитекторам, хирургам и психиатрам.
как бы там ни было, речь не только о том, чтобы кто-то тебя содержал, это нужно уметь: быть содержанкой, надо знать, как управлять обстоятельствами, как управлять собственной жизнью, чтобы ты сама была главным действующим лицом, надо уметь сохранять шаткое равновесие, которое может нарушить любая мелочь: например, твой покровитель начнет слишком сильно тебя опекать, словно ты — его дочка, или вдруг сделается ревнивым, или чересчур инфантильным, есть целый список этих “чересчур” и “слишком”, которых следует избегать, это непросто, потому что природа не терпит женщин. на содержании, а общество — и подавно, ты играешь в тонкую игру, вроде как прыгаешь со скакалкой, сплетенной из китайского шелка, ты должна держать руку на пульсе наслаждения, под наслаждением я понимаю не только физическое удовольствие, хотя его тоже нельзя исключать, я говорю о своем собственном “я”, о таких качествах личности, как непосредственность, непринужденность, чувство юмора и элегантность, прежде чем сделаться отдохновением для мужчины, надо как следует все обдумать, правила каждый раз разные, для каждого конкретного случая они свои, забудь о банальностях, о морали, о собственной гордости, тут они не пригодятся, женщина на содержании — это собрание жестов и действий, точно таких же, как и у всех остальных, только сгущенных до нескольких комнат, нескольких часов, нескольких выходов в свет, каждый из нас — это собрание жестов и действий, просто жесты и действия женщины на содержании наиболее концентрированные, в ней все очень значимо: ее смех, ее выбор духов, то, как она ставит в вазу цветок, все исполнено смысла, ее пресловутая ветреность и легкомыслие — это домыслы тех, кто. не знает, сделать тяжелый взгляд легким — это большое искусство, жизнь налагает на человека ответственность, все дается трудом, но подлинное наслаждение мы познаем только тогда, когда забываем — на краткий миг — про тяжкое бремя ответственности.
