КЦ: Хитер Питерсон, вне всяких сомнений, страдала тяжелым расстройством психики, вне всяких сомнений. Р: на чем основано это мнение?
КЦ: вне всяких сомнений, тяжелое психическое расстройство, теперь я понимаю.
Р: прошу прошения?
КЦ: я много лет изучаю различные аномалии и отклонения, и субкультуры, которые возникают из этих самых отклонений, и я могу сказать точно: неогейши Хитер — это самое аномальное из всего
Р: вы не расскажете нам, что вы знаете об этой трагедии?
КЦ: “нам” — это кому?
Р: обществу, будущим читателям…
КЦ: мы оба — люди с академическим образованием.
Р: доктор цинциннати, что вы знаете о трагедии?
КЦ: ну, Хитер это называла Большим шагом, это должно было стать катализатором для мировой кармической революции
Р: и?
КЦ: власти не разглашают точную химическую формулу яда опасаются повторения трагедии, и их опасения оправданы, часто бывает, что преступления таких личностей, как ХИЁКО, не кончаются с их самоубийством, у них нередко находятся подражатели.
Р: расскажите нам о самой трагедии: как все было?
КЦ: предположительно… только учтите, я лишь пересказываю, что мне сказали на допросе (и я бы не стал доверять их словам, это известная практика, когда полиция сообщает гражданам заведомо ложную информацию)… предположительно, девушки влили… ну, или всыпали яд — я не знаю, что это было: жидкость или порошок — в виски, предназначенное для клиентов, примерно в семь часов вечера, как раз перед открытием баров.
Р: ходят слухи, что ХИЁКО сказала девушкам, что это всего лишь галлюциногенный препарат, как вы думаете, они действительно не ведали, что творили?
КЦ: ни в коем случае, они все знали и все понимали, даже в самом манифесте есть недвусмысленные намеки на массовое убийство, кстати, есть одна очень хорошая книга, вы ее обязательно почитайте, “харизма, которая убивает”, не помню фамилию автора, он психиатр, изучал сексапильность убийц, великолепная книга.
Р: обязательно почитаю, но вернемся к нашему разговору…
КЦ: да. бары открылись, мужчины стали заказывать свои обычные виски с содовой, очевидно, что им становилось нехорошо уже через пару минут, но, не желая портить чудесный вечер — была весна, вишни стояли в цвету — они взяли еще по второй, и по третьей, а через пару часов яд принялся разъедать их желудочно-кишечный тракт, даже не разъедать — растворять, так мне сказали в полиции, лично я не могу себе это представить.
Р: это, наверное, было больно?
КЦ: ужасно больно, людей рвало кровью, причем, не просто рвало, это было как извержение вулкана, я видел, как это происходило, видел нескольких человек.
Р: где вы их видели?
КЦ: в гинзе. я гулял со студентами, показывал им местные достопримечательности, и вдруг из бара… есть там такой, в подвальчике, называется “пианино”… выбегают трое или четверо, все истошно кричат, держатся за животы, всех рвет красной слизью и желчью.
Р: и вы тут же связали их с ХИЁКО? КЦ: конечно, нет!
Р: а когда вы узнали, что это был не единичный случай?
КЦ: на следующее утро, по CNN.
Р: а что вы знаете о самоубийстве?
КЦ: ничего, просто мне очень жаль, что ее больше нет.
Р: “ее”?
КЦ: а что, это требует пояснений? а, ну да: чтобы не было никаких неясностей. ХИЁКО, конечно же… Хитер. Р: значит, вы верите, что она умерла?
КЦ: честно сказать, я не знаю, но все же склоняюсь к тому, чтобы поверить, у нее были явные суицидальные наклонности, это проявлялось буквально во всем.
Р: а есть какой-то специальный термин для описания ее психического отклонения?
КЦ: параноидальный психоз? нарциссистский психоз? я… я социолог, я не знаю, как это называется в психиатрии, знаете, я, пожалуй, пойду, если у вас есть еще вопросы, перешлите их по электронной почте, только на личный ящик, рабочий ящик, который в университете — его закрыли.
Р: чем вы займетесь теперь, доктор цинциннати?
КЦ: господи, называйте меня просто клайв. я любил ее. вы не знали? я любил ее. знал ли я сам?
Р: клайв, вам не нужно… лучше не надо…
КЦ: чем я займусь теперь? хороший вопрос, для начала, они аннулировали мою визу, это не депортация — никакого штампика там не будет — но до конца этой недели мне надо выехать из страны университет оплатил перевозку моих вещей, ха! [он смеялся пронзительно, горько и как-то уж слишком долго.] ха! они даже не понимают, что меня уже не волнуют какие-то вещи, мне уже ничего не нужно. ХИЁКО меня научила, что вещи — ничто, они оплатили целый контейнер, но он поедет пустым, я заберу только свой мотоцикл, это единственное, что мне еще нужно — скорость, я все оставляю, всю свою респектабельную одежду, в самолет сяду в кожанке.
Р: знаете, теперь в самолетах можно заказывать азиатский вегетарианский обед?
КЦ: пожалуй, я теперь буду питаться одними фруктами.
Р: почему?
КЦ: хватит уже убивать. Р: понимаю, а что вы будете делать в штатах? КЦ: после стольких лет отсутствия? да хрен его знает… Р: я ищу научного консультанта, для моей диссертации, но пока не нашла…
КЦ: нет уж. ищите где-нибудь в другом месте.
Глава 85
манекенщица выходит на небольшой подиум, японка, конечно же. это специально приглашенная профессиональная манекенщица, потому что судебный процесс, начатый девушкой-полицейским (которой пришлось выполнять эту работу в прошлый раз) против начальства, получил широкую огласку, лицо манекенщицы выражает прохладную отчужденность — но от чего? безусловно, от этой убогой, при полном отсутствии гламура, демонстрации полицейских доказательств — каких-то дурацких футболок — в унылом подвале без окон, где нет ни единого человека из мира моды, она давно собиралась сменить агентство, но все не решалась, но теперь уже точно решится, расследование массового убийства… да неужели? ее лицо выражает холодную отчужденность, и особенно — сжатые, надутые губки, она очень серьезно подходит к своей работе, и умеет держать себя в руках, другая на ее месте уже давно бы билась в истерике при виде рисунка на этой футболке, которая сейчас на ней.
футболки были универсальные: и для мужчин, и для женщин, у меня тоже есть одна такая, на самом деле я сейчас в ней и сижу, хотя мой бухгалтер советует не трепать ее понапрасну, а аккуратно сложить в пакет и убрать в прохладное, сухое место, чтобы потом ее было не стыдно выставить на аукцион, но, наверное, я — человек сентиментальный, они все были одного размера, рассчитанного на стройную фигуру, из тонкой растягивающейся ткани, как я уже говорила, они подходили и для мужчин, и для женщин, все — одного цвета, цвета кожи белого человека, с черным рисунком, похожим на татуировку, все — в одном стиле, а именно в стиле сюнга, древних эротических гравюр.
