— Гинденбург. — Короткие гудки.
Плетеный Человек был немногословен. Кодовое слово «Гинденбург» означало происшествие на маршруте, так что первым о случившемся узнал дорожный патруль. Человек в Готаме брал заработанное готовым продуктом, и его паника передавалась другим.
Сигнальщик снял трубку после первого звонка.
— Пошел. — На языке протокола чрезвычайной ситуации это означало: говори коротко и никаких деталей.
— Да или нет, — сказал я. — Больше ничего. Анжела там?
— Да.
Если нас прослушивали, и оператор ухватил имя, это не имело значения. Анжела была кодом — все уничтожить.
— Груз.
— Я не…
— Груз.
— Нет.
Они уже должны были приготовиться за те несколько минут, что ждали моего звонка. Инструкция требовала, чтобы команда собрала личные вещи — на каждого не больше одной сумки, — убрала следы, погрузила готовый продукт, оставила оборудование и срочно эвакуировалась.
— Тогда собирайтесь и уходите, — сказал я. — Уходите. Понятно?
— Но…
— Понятно?
— Да.
— Продукт?
— Нет.
— Знаешь, что дальше?
— Это ты мне скажи.
— Скажу, когда будешь там.
— Через тридцать минут.
— Через двадцать. — Я повесил трубку.
Я знал, что как только личность погибшего будет установлена, полиция проверит его уголовную биографию, отследит пользование кредитными и банковскими карточками, записи телефонных звонков и всех звонков с платных телефонов в радиусе мили от места жительства, а потом всерьез возьмется за всех его знакомых. Неоплаченные штрафы за парковку, просроченные повестки, нарушения правил досрочного и условного освобождения, задержания — в ход пойдет все.
Рано или поздно кто-то заговорит. Так бывает всегда. Копы соблазняют задержанных обещаниями отказа от судебного преследования, выплаты вознаграждений за арестованное имущество. Никого не станут заковывать в наручники или сажать в одиночку — всем будет предложено сотрудничать. Круг расширяется за счет знакомых знакомых, их жен и детей. И всегда кто-то ломается, кто-то выбирает свободу и пачку помеченных банкнот. Полиция работает быстро, значит, мы должны быть еще быстрее. Быстрее департамента автомобильного транспорта и тех, кто ищет карточки дантиста.
Мы возвращались из Техаса. В Готаме я вырастил культуру клависепс фунгус, а потом переправил грибы через посыльного в одно местечко под кодовым названием Оз, где тамошние ребята использовали их для инфицирования посевов ржи. Я проработал с ними до самого утра, опрыскивая семена из пульверизатора и показывая, как избавляться от жиров с помощью толуола. Полученная в результате черная кашица чувствительна к свету, воздуху и температурным изменениям, поэтому я, прежде чем пускаться в дорогу, надежно запечатал ее и положил на сухой лед. На некоторых маршрутах предпочтительнее пользоваться собственной машиной. Не хотелось, чтобы кто-то из нанятых Уайтом идиотов зарулил в речку или водохранилище. Звонок из Готама подтвердил обоснованность таких опасений.
Один парень вообще стал легендой, опрокинув на себя кварту чистейшего ЛСД. То ли поскользнулся, то ли зацепился за какой-то шнур, толи перебрал пива. Так или иначе, он рухнул на бетонный пол и свалил готовую к разливу емкость. Бедняга на неделю покинул наш мир. По сей день клянется, что заново открыл кислоту, но собачонка его подружки шпионила на правительство и подстроила несчастный случай.
Отдав команде наличные и распорядившись разобрать лабораторию и покинуть Оз, мы тронулись в обратный путь. Надо было спешить, чтобы доставить морозильник в Грэнд-сентрал до прибытия посыльных с другими материалами. Мне не терпелось вернуться домой. Отто не терпелось испытать удачу на столах Вегаса.
Отто помигал фарами. Я махнул рукой, и он продолжил чистить стекло. Осы, шмели, сверчки, саранча, стрекозы и прочая летучая живность становилась все крупнее по мере того, как мы углублялись в Техас. В штат, где мужчины — это мужчины, а насекомые, как сказал Отто, тоже считают себя таковыми. На скорости семьдесят миль в час они врезались в лобовое стекло, как камешки, и держались на нем, пока их не сметали «дворники», а некоторые даже благополучно улетали. Те, что не выдерживали столкновения, разбрызгивали внутренности по фарам.
Через восемнадцать минут я позвонил уже с другого платного телефона. Снявший трубку со свистом вздохнул:
— Пошел.
— Твоя очередь. — Мне нужно было знать подробности.
— А ты кто такой?
— Ты сам сказал «Гинденбург», вот кто. А теперь скажи, что все прибрано.
— Сделано. Но они хотят, чтобы им заплатили. И еще все напуганы. И злые как черти.
— Если вы прикрыли лавочку и сделали все по инструкции, беспокоиться не о чем. Все свое получат, надо только подождать.
— Я слышал про последнего.
— Что ты слышал?
— Багги.
— Заткнись. — Я прислушался. Обычный фон. Нынешние «жучки» не щелкают, как бывало в старые времена. Они тише.
Жаль, парень назвал Багги. Его команда не была связана с командой Багги. Койоты не знали ни друг друга, ни что перевозят.
— Ему тоже требовалась помощь, но никто о нем не позаботился.
— Кто тебе сказал?
— Я просто слышал.
Значит, в Цепи все же есть ненадежные звенья.
— Послушай, он облажался. Не выполнил инструкцию, вот и попал в положение. С ним все в порядке, но в команде его нет. Вот почему никто о нем ничего не слышал.
Багги вылетел у меня из памяти в тот самый момент, когда я передал его на попечение Уайту.
— А теперь соберись и все мне расскажи. Посыльный вез фосфор. Кто-то допустил просчет.
Кто-то выдал брак. Когда двигатель разогрелся, где-то проскочила искра. Патрульные нашли на дороге дымящийся «фольксваген» с шелушащейся от жары краской. Когда произошло возгорание, запаниковавший водитель попытался удержать машину, и огненная комета еще промчалась по шоссе с четверть мили, но все же опрокинулась. Вот тогда взорвался еще и бензобак. Боже, как я скучал по тебе.
* * *
Неделю назад, когда я только-только вернулся после дальней поездки, ты встала в двери, преградив мне путь.
— Скажи, что скучал.
— Я скучал.
Наверное, я недостаточно долго смотрел тебе в глаза. Может быть, тон был не тот. Может, еще что-то.
— А теперь еще разок. И с чувством.
— Я скучал по тебе. И вернулся сразу, как только освободился. Даже домой не стал заезжать, потому что хотел увидеть тебя.
Ты улыбнулась, взвешивая искренность слов против неубедительности выражения. Потом отступила, пропуская меня в квартиру. Я бросил на пол сумку, обнял тебя, зарылся лицом в пламенеющие волосы.
