Я открыл банку, и шипение газировки влилось в монотонный гул, наполнявший зал для свиданий. Матери всхлипывали, отцы спешили в последний раз на этой неделе обнять своих сыновей. Папа стряхнул пепел, затянулся и раздавил микроскопический окурок в прибитой к столу пепельнице.
— Курить ещё не начал?
Я покачал головой. Папа достал из кармана куртки свежую пачку и снова закурил.
— Целый блок тебе купил, надзиратель потом передаст. В тюрьме сигареты даже лучше, чем деньги! Ещё пасту привёз, кстати, с прошедшим днём рождения!
— Деньги здесь запрещены. — Голос сел до чуть слышного шёпота, и говорить громче почему-то не получалось.
— Тебя не жмут? — тихо спросил папа. Надо же, у других отцов на такие вопросы пороха не хватает.
— Нет, — покачал головой я, — в основном сижу в камере, много читаю. Шелли присылает журналы…
— Да, она тебе ещё передала, так что спроси у надзирателя. Какие журналы тебе нравятся: политические или исторические?
— Всякие.
На самом деле ни те, ни другие, но Шелли не обязательно об этом знать. Взглянув на часы, папа снова затянулся.
— Я бросил пить, — объявил он, посмотрев сперва на меня, потом в пепельницу. — Уже девяносто дней держусь и срываться не собираюсь. Вот смотри, что мне дали! — Папа гордо показал металлический браслет общества трезвенников. — Только на кофе с содовой и сижу. — Затянувшись, он раздавил бычок и уставился на пепельницу. — Мама вчера умерла. Сказала: «Джон», закрыла глаза, и всё.
Я ковырял ногтем надпись «Короли Запада», кто-то вырезал её на столе тонким лезвием.
— Ты меня слышал?
— Угу.
— Не «угу», а да или нет? — От злости папа даже голос повысил.
— Да, я тебя слышал.
— И что дальше?
Если скажу хоть слово, начну реветь. Попытаюсь его утешить — начну реветь. Я только плечами пожал.
— Смотри на меня, парень! — Папин голос креп, но кричать в зале для свиданий он не решался. — Мама умерла вчера, в 16:57.
Память у меня хорошая, однако на этот раз подкачала. Когда же я в последний раз её видел?
— Скажи хоть что-нибудь, ты, ублюдок малолетний! — Именно таким тоном он отчитывал меня в детстве, прежде чем выпороть.
Слёзы уже кипели в глазах, но «ублюдок» вовремя их остудил. Я подумал о Джереми, как в последний раз видел его в тупичке, о том, что проявления слабости привлекают ненужное внимание, о том, что мы с папой не одни и за нами наблюдают посторонние.
Глаза у отца акульи, белки красные, а взгляд пустой, отчаянный.
— Иди. К. Чёрту, — чётко проговаривая каждую букву, сказал я.
Целую секунду мы буравили друг друга взглядами, и папа первым опустил глаза к пепельнице. Кивнув надзирателю, он объявил, что свидание окончено.
Ещё несколько минут я сидел в зале для свиданий, разглядывал свои пальцы, пытаясь отрешиться от того, что услышал. Потом надзиратель погнал меня в камеру. Вместо подушки рулон туалетной бумаги; закрываю глаза и заставляю себя ненавидеть родителей. Опустившись на корточки, скребу дальние уголки памяти, стараясь вымести всю ненависть, а потом жую её вместе с туалетной бумагой. Пусть отравляют душу, пусть сжигают дотла все проявления любви, боли и слабости.
Через два дня у меня началась третья черепобойка.
* * *
Шестнадцатое мая 1977 года, понедельник. Ровно год назад я в последний раз видел папу, год и один день назад умерла мама. Мне восемнадцать, решением суда информация о моих юношеских правонарушениях закрыта для доступа. Ещё раз я получил личные вещи, ещё раз переоделся под присмотром надзирателя. Ещё раз одна за другой открывались автоматические двери, и у каждой объявляли моё имя. Ещё раз у выхода в зал ожидания я услышал шутливое напутствие: «До очень скорого, сынок».
Папа меня не встретил, и добрую половину дня я протрясся в автобусах. Домой всё-таки добрался и прожил там неделю, в течение которой услышал от папы шесть предложений:
1. Шелли живёт отдельно, можешь спать на её диване.
2. Будешь помогать мне платить аренду.
3. Пойдёшь на улицу — купи содовую.
4. Вынеси мусор.
5. Домой приду поздно.
6. Передай газету.
Через семь дней я собрал сумку и был таков.
Отправлюсь на Западное побережье, где никто не знает, что я учился в школе коррекции и сидел в тюрьме. Копы не станут придираться ко мне от нечего делать. Парень я бдительный: никто, даже близкие друзья не будут знать об одиннадцатом пальце. Могу делать невидимыми кошельки, часы, кольца и статуэтки, могу вытащить из колоды карту, которую показывал публике всего несколько секунд. Могу превратиться в простодушного рыжего десятипалого паренька.
Я знал: права подделывать нельзя, их лучше получить законным путём. В качестве удостоверения личности подойдёт свидетельство о рождении. За неделю я как раз успел подготовить его и новую студенческую карточку. В Калифорнии стану девятнадцатилетним Брайаном Делвином.
Когда стемнело, я вышел из дома и поспешил на автовокзал. «Ранчеро» стоял в гараже на месте номер 49. В салоне темно, папа сидит на водительском месте, запустив руки в волосы, по-прежнему чёрные и сальные, хотя борода и брови давно поседели. На земле целая куча окурков «Лаки страйк», ещё один дымится в заскорузлых пальцах. На коленях бутылка, прозрачной жидкости в ней осталось на одну пятую, не больше. Папа так и не поднял голову, а я ничего ему не сказал.
Его лицо до сих пор стоит перед глазами: чёрные волосы, пегая, цвета грязного снега борода, глубокие морщины и щели на месте двух выбитых зубов. А вот глаза вспомнить не могу, как ни старайся.
Перед тем как свернуть на шоссе, автобус проехал по грязной улице с полуразвалившимися домами. Было уже поздно, но в свете луны и фонарей я разглядел Бретта. Совсем другой дом, во дворе застывшая комьями грязь. Бывший сосед отрастил волосы и, судя по одежде, давно не мылся. Он ходил по двору из конца в конец. Ни лужайки, ни косилки не было, а он всё стриг воображаемую траву под присмотром фонарей и июньских жуков.
«Это Эрика из Лос-Анджелесского окружного департамента психиатрии. Сейчас я не могу вам ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала».
* * *
— Эрика, это доктор Карлайл. Я сейчас провожу экспертизу, у нас перерыв, вот и решил кое-что проверить.
Пожалуйста, найдите государственную клинику в районе Лонг-Бич. Мне нужны сведения о пациенте по имени Дэниел Дж. Флетчер, дата рождения — 6.11.1961. Примерно год назад он был там на приёме. Хочу выяснить, к кому обращался и по какому поводу.
Ещё одна просьба: родители Дэниела Флетчера похоронены в Корнуоллисе, штат Орегон. Неплохо бы навести справки об истории болезни его отца. Попробую спросить самого мистера Флетчера, но у него вряд ли сохранились документы.
