* * *
Мы с Натали не скрывали различий между нами, во время коктейль-приёмов (отмечаемых на работе дней рождения, повышений, подписаний выгодных контрактов) с интересом наблюдая, как молчаливые выводы и заключения за доли секунды созревают и застывают в чужих глазах. Знакомясь, я подавал левую руку, зажимал нового друга в шестипалые тиски и смотрел, как он тонет в море недоумения, вместо того чтобы опустить глаза и увидеть причину. Зачастую даже затягивал бессмысленный обмен любезностями ради того, чтобы увидеть, как сползает натужная улыбка, и услышать столь же фальшивую отговорку: «Дуглас пришёл, пойду поздороваюсь» или «Это наш новый клиент, прошу меня извинить».
Натали считала себя гораздо умнее меня, водителя грузовичка для доставки заказов, который не в состоянии найти работу получше. Она не знала, что работа меня устраивает из-за возможности носить униформу, в которой я неотличим от сотен других курьеров, и тратить на деловое общение не больше пяти минут в день. Она не знала, что меня устраивает зарплата чеками и медицинская страховка, позволяющие сохранять стабильность и анонимность.
На дне рождения одного из коллег Натали представила меня: «Пол, водитель грузовика». «А я думал, ты механик!» — ляпнул кто-то. Всё ясно: я у неё далеко не первый. «Нам нужен кладовщик, если хочешь — милости просим», — предложил именинник, и его дружки покатились от хохота. Лет пятнадцать назад я придумал бы кучу способов отомстить, да жизнь кое-чему научила. Взглянув на красавицу Натали в топике и короткой джинсовой юбке, выставляющих напоказ подтянутый живот и мускулистые ноги, я заставил себя промолчать.
Машинально отмечая обручальные кольца, шрамы и акценты, во время рукопожатий я нащупывал мозоли, на глаз оценивал стоимость обуви и часов, угадывал вес и возраст, составляя уравнения характеров, которые научился решать ещё ребёнком. К чему стремится человек? Чем довольствуется? Чем компенсирует неудачи?
Приходилось строить из себя вежливого, обаятельного и безобидного. Я слушал, кивал, улыбался, нерешительно опускал глаза, копировал позы и движения, повторял любимые обороты собеседника. Друзьям Натали нравилось всё напыщенно-высокомерное вроде «Вот именно» или «Понимаешь, о чём я?».
Понимал не всегда, зато своевременно произносил что-нибудь округлое, замысловатое, стимулирующее дальнейшее словоизвержение:
«Где же я про это читал?»
«Один парень уже рассказывал, вот только имя вылетело из головы…»
Поднимаю затравленные глаза к потолку, и очередной умник услужливо приходит на помощь:
«Точно, статья была в пятничном выпуске „Уоллстрит джорнэл“».
«Ты имеешь в виду Майка? Он один из наших фрилансеров».
И так далее, и тому подобное.
Пепел с чужих сигарет не стряхивал, комплиментов не делал, зато внимательно слушал, пил и ел то же, что они, жевал, когда они жевали, кивал, когда они кивали. Друзья Натали меня обожали, она сама потом призналась.
В тот вечер я отделал её прямо на балконе. Одежду снимать не стал: просто спустил до колен трусики, схватил левой рукой за волосы и начал ритмичные, в такт её стонам движения.
Со временем мы почти перестали ссориться. Ходили по клубам, посещали корпоративные вечеринки, занимались сексом, точнее, его садомазохистской разновидностью с пощёчинами, вырыванием волос и раздиранием псевдострогих с сексуальным подтекстом костюмов от Донны Каран. Лифчик я перерезал осколком зеркала, ластовицу колготок продирал тонким каблуком-шпилькой. Одно движение — и трусики слетают. Ничего сложного (вообще-то я правша, но левая рука намного сильнее): оттягиваешь шов на левом бедре, слегка перекручиваешь (вправо-влево не тянуть, лучше на себя) и делаешь сильный резкий рывок. Получается как удар в боксе, только наоборот, и правый шов трусиков лопается, словно протёртый шнурок.
Натали срывала мои фенечки, оставляя на шее красные пятна, раздирала рубашки и царапала грудь. Все сломанное и порванное возмещалось в тройном размере. Обсидианово-чёрные пиджаки от Армани на четырёх пуговицах, «Роллексы», похожие на глубиномер, стоящие больше, чем я зарабатывал за четыре с половиной месяца.
Мы на полу: я в грубых ботинках, джинсы спущены до колен, на Натали — ничего, кроме чулок и туфель на высоком каблуке. Черепаховый гребень утонул в водопаде растрепавшихся волос, бюстгальтер, разодранная юбка и трусики валяются где попало. «Подожди, у меня кое-что для тебя есть». Девушка исчезает в спальне, а я как раз успеваю сделать семисантиметровую дорожку. «Вот примерь! Нравится?» Потом мы идём ужинать. И так четыре раза в неделю с календарной точностью.
Секс без садомазохистского адреналина что антистрессовая таблетка по утрам, мы с Натали на такое не согласны. Нам подавай будоражащие кровь инъекции, снова и снова, и чтобы кайф не уменьшался. У нас всё на экстриме: шрам за шрам, царапина за царапину.
* * *
Во время следующего свидания шёл дождь. Вечерние улицы блестели, будто покрытые эмалью цвета металлик. Увиделись мы в половине седьмого в баре. В квартире Натали чистили ковры, а в доме по странному совпадению проводили дезинсекцию. О том, чтобы снять номер в отеле, разговора не было, так что всю вторую половину дня я чистил, мыл и убирал свою конурку. Вообще-то я не грязнуля, однако волновался страшно. За пять месяцев знакомства Натали ни разу у меня не была. Четыре свидания в неделю проходили на её территории, но ключ мне так и не выдали.
«Портико» — брентвудский бар. Мраморная стойка, мраморные полы, шикарная винная карта с упором на виски — и кожаные пуфики, тяжело вздыхавшие, когда на них кто-нибудь садился. В подобное заведение без Натали я бы точно не пошёл, пусть даже посреди недели в баре немноголюдно и дресс-коду никакого значения не придаётся. Уютное тихое место, но кто-то из «Парамаунта» решил отметить там окончание съёмок, а кто-то из «Юниверсал пикчерз» — премьеру. Оба события широко освещались в прессе, и тишины как не бывало. Вот в таком муравейнике Натали назначила свидание, потому что «нам нужно поговорить».
Пробравшись к стойке, я оказался бок о бок с любителями покера. Шестеро парней примерно моего возраста: загар цвета сливочной помадки, белоснежные зубы. И их подружки: четыре поджарые, как гончие, девушки с неестественно блестящей от пластической хирургии кожей. Вечерние на тонких бретельках платья обтягивают силиконовые мешки, по какому-то недоразумению называющиеся грудью.
Мальчики не тушуются: достали бумажники, заказали коктейли, выложили на стойку ключи от машин — смотрите и удивляйтесь! — «ауди», «BMW», «лексус», «мерседес», «ягуар».
В груди ещё горел кокаиновый огонёк. Припарковавшись в тёмном переулке, я с жадностью вдохнул первую после двухнедельного воздержания дорожку. Рея посадили, так что пришлось искать нового поставщика. «Порошок супер, прямо из Бейкерсфилда. Никаких примесей! Возьмёшь — скидку сделаю. Ты мне нравишься!» Подозрительного вида тип не соврал: порошок вправду супер, но к нему я не вернусь. От тех, кому «нравишься», потом не откупиться.
