Не какие-то штуки, а рыбки. Много сверкающих маленьких рыбок. Они плывут в воздухе вокруг меня. Вокруг моей головы. Рыбки. В воздухе. Я говорю:
— Звездочка. Звездочка, это что?
— Мм ммммм мммммм ммм.
— Что?
— Я не могу говорить с полным ртом.
— Звездочка. Мне видятся всякие штуки.
— Правда.
— Ага, — говорю. — Я их вижу. Звездочка, почему я их вижу? Это из-за того, что ты делаешь, или это из-за таблеток, или я вижу их потому, что они правда есть?
— Ну, что ты там видишь? — Звездочка смотрит по сторонам. На эти штуки, плывущие в воздухе. Вокруг нее, вокруг ее головы. — А, ты про эти вот штуки. — Они похожи на маленьких рыбок, вырезанных из бумаги, Они плывут прямо в воздухе, вокруг звездочкиной головы, и она на них смотрит.
— Да. Это что, правда рыбки?
Звездочка ложится рядом. Так что ее голова лежит рядом с моей головой. Потом она поворачивается ко мне, и мы касаемся носами.
— Это не рыбки, Ствол.
— Да, — говорю. — Это не настоящие рыбки. Они бумажные. Бумажные рыбки на мобиле для рыбок, подвешенном к потолку. Их там несколько дюжин. Да, я вспомнил. Их тридцать. Если их придержать рукой, они остановятся. И больше не будут крутиться, пока ты их не отпустишь.
Звездочка смеется. Я опять сказал что-то не то.
— Нет, Ствол. Ты правда смешной. Это не рыбки. Посмотри повнимательнее. Это резинки. Ну, в смысле, презики. Которые презервативы.
— Нет, не резинки.
— Резинки-резинки. — Звездочка хватает одну и придерживает, так что она больше не крутится. Не плывет в воздухе. — Видишь, это все презики. В упаковках. Подвешенные к потолку на веревочках.
Ой. Это же, это же...
— Презики, — говорит Звездочка. — Они специально подвешены к потолку, чтобы можно было сразу их взять, когда нам захочется... ну... потутулиться.
— А сейчас тебе хочется потутулиться, Звездочка?
— Посмотри, сколько тут презиков, — говорит Звездочка, глядя на презики, подвешенные на веревочках к потолку. — Много-много. И если перевести это «много» в «очень», как раз и получится так, как мне хочется потутулиться. Очень-очень. Посмотри на них, Ствол. Возьми одну штучку.
— Не могу, — говорю. — У меня руки привязаны.
Звездочка отвязывает меня, привязанного к кровати. Но не всего меня, а только руки. Я прикасаюсь к ним, ну, к этим штукам, которые плывут прямо по воздуху вокруг моей вытянутой руки.
— Звездочка, — говорю. — Они снова как рыбки. Плывут у меня вокруг руки,
— Они не плывут. Они просто качаются. — Звездочка говорит: — Видишь, окно открыто. На улице ветер. Он задувает в комнату. И поэтому они качаются. Презики в упаковках.
Да, я помню. Подвешенные к потолку.
— А кто их повесил на потолок?
— Ты, Ствол. Ты и повесил.
— Да, точно. Я. Звездочка, это я их повесил. Ну, на потолок. — Я опять тяну руку и прикасаюсь к резинкам, которые качаются от ветра. Который на улице и задувает в комнату. — Слушай, Звездочка. Это вообще не твоя квартира. Это моя квартира. Да, точно. Моя. — Они плывут прямо по воздуху, кругами — вокруг моей вытянутой руки, и не дают мне себя схватить. Как та часть меня, ну, которая внутри, та, которая не хочет тутулиться, когда Звездочке хочется потутулиться, и она начинает ко мне приставать и пытается сделать так, чтобы мне тоже хотелось тутулиться. — Звездочка, помоги мне схватить эту штуку. А то они что-то не ловятся.
— Ты сам вполне справишься, Ствол.
— Нет, лучше ты помоги.
— Ну хорошо. — Звездочка вкладывает мне в руку презик. — Вот видишь. Ты его поймал.
Поймал. Держу его в руке. У меня синие ногти.
— Ты у меня не мужчина, а зверь.
— Ммм... — говорю. — Да, я такой.
— Теперь оторви его и открой.
— Звездочка, а зачем я повесил их на потолок?
— Потому что они постоянно теряются. Здесь все теряется. Постоянно. Никогда ничего не найдешь, когда нужно. — Звездочка говорит: — Вот так, правильно. А теперь я сяду на тебя верхом.
Она снова привязывает меня, то есть делает со мной номер два и сразу же — номер четыре.
Комната уже не такая синяя, потому что на улице светает. Солнце светит сквозь оранжевые занавески, которые на окне. Окно открыто, и занавески шевелятся. Потому что на улице ветер. И еще — солнце, оранжевое. Звездочка лежит рядом. Она еще спит. Ее футболка слегка задралась на животике, который немного испачкан... ну, этим самым. Которое из моего безобразника. Значит, испачкан он из-за меня. Сейчас весна. Я встаю и хожу взад-вперед по комнате. Пытаюсь вспомнить, что было. Вчера и вообще. Стены в комнате синие, но кажется, будто оранжевые. Из-за солнца, которое светит в окно. Из-за солнца вся комната стала оранжевой. Я сажусь на кровать и смотрю на Звездочку. На свою девушку. Она сама маленькая и худенькая, но зато с большой попой. Как раз как мне нравится. И волосы у нее тоже — как раз как мне нравится. Длинные и каштановые. Ее ноги укрыты пледом, и поэтому сейчас их не видно. Плед видно, а ноги не видно. Потому что плед сверху, а ноги — снизу. Под пледом.
Звездочка говорит:
— Мммм-ммм ммммм ммм.
Это она разговаривает во сне. Сейчас мы с ней поговорим.
Я ложусь рядом со Звездочкой, ну, как будто я тоже сплю, и говорю ей:
— Мммм. Мммм.
Звездочка говорит:
— Мммм-ммм ммммм мммммммммммм.
У нее замечательно получается. Ну, разговаривать во сне. А у меня получается плохо, потому что я даже не сплю. И это странно. Что-то есть в этом странное.
Так. Я, кажется, знаю, в чем дело. Звездочка даже не знает, что мы с ней разговариваем. Она — потому что спит. А я — нет. Не сплю. Она даже не знает, что я сейчас рядом. Как будто...
Как будто меня вообще нет.
И мне страшно.
— Звездочка, — говорю. — Звездочка. Просыпайся.
Звездочка говорит:
— Мммммм.
— Пожалуйста, Звездочка. Просыпайся. А то за мной некому присмотреть.
— Мммммм.
— Звездочка. Просыпайся. Пожалуйста. — Я легонько трясу ее за плечо. Прикасаюсь к ее плечу. Хотя это не настоящее прикосновение. Не совсем настоящее. Потому что я даже не чувствую, как прикасаюсь. Это все из-за стразов. После ешек уже отпустило, но от стразов еще осталось, и поэтому я ничего не чувствую. Но я все-таки к ней прикасаюсь, и она должна что-то почувствовать, не что-то, что чувствуешь, когда к тебе прикасаются, ну, чтобы поласкаться, а просто почувствовать, что тебя трогают. Раньше не трогали, а теперь трогают. Что-то ведь изменилось, правильно? И она должна что-то почувствовать.
