— Нет, не заметил.
— Как ты мог не заметить?!
— Столько новых впечатлений. Столько новых лиц. Да еще этот рак мозга, у меня от него жутко болит голова.
* * *
На следующий день сестра Матрона будит нас в половине двенадцатого. Она раздвигает занавески на окне, и солнечный свет заливает комнату.
— Как мы себя чувствуем?
— Замечательно, — говорит Воздержанья, разглаживая свою длинную коричневую ночную рубашку.
— Мне не спалось, и я прибег к старому испытанному способу построения стены из подушек, — говорю я, разбирая стену из подушек. — Способ безотказный.
— Давайте я вас обниму, — говорит сестра Матрона, вытаскивая меня из постели и прижимая к своей необъятной груди. — Ваша очередь, миссис Спектр, — говорит она, проводя ту же самую оздоровительную процедуру с моей женой.
Я поднимаю руку.
— Сестра Матрона, можно задать вам вопрос?
— Только если вопрос будет касаться моих непосредственных служебных обязанностей, — говорит она, поправляя на мне очки.
— В какой-то степени да. — Я делаю глубокий вдох. — Матрона — это фамилия или звание? — Она озадаченно хмурится, и я поясняю: — Ну, может быть, у медсестер есть свои категории, и сестра-матрона — это сестра высшего ранга. Или категории есть у матрон, и вы — матрона-медсестра.
— Я поняла. — Она взбивает одну из моих подушек. — Я как-то об этом не думала. Моя должность — сестра-матрона, так что, наверное, я и есть медсестра-матрона. Высшего ранга.
Я киваю.
— Но, с другой стороны, моя фамилия действительно Матрона, так что я еще и Матрона-медсестра.
— То есть и то, и другое, — говорит Воздержанья.
Сестра Матрона обходит кровать и взбивает одну из подушек жены.
— Сестра Матрона, — говорю я, и сестра Матрона обходит кровать обратно, берет вторую мою подушку и взбивает ее, как и первую.
— Сестра Матрона, — говорит жена, стараясь не улыбаться.
— Сестра Матрона, — говорю я и смеюсь уже в голос. На этот раз сестра Матрона останавливается в изножье кровати и упирает руки в бока.
— Я не могу ухаживать за вами обоими одновременно. Что же мне, разорваться?
Но к счастью для сестры Матроны ей не приходится разрываться, поскольку в палату заходит доктор Умник.
— Сестра Матрона, я бы хотел пообщаться с пациентами.
Сестра Матрона быстро проводит очередной краткий сеанс терапевтических объятий, взбивает наши подушки и уходит.
— Очень толстая женщина, правда? — говорит профессор Умник, дергая себя за реденькую светло-бежевую бородку. — Я пришел рассказать вам о раке мозга, иначе известном как мозговой рак мозгов, и о своей роли руководителя исследовательского отдела исследований рака мозга. — Он смотрит на часы, потом — на дверь. — Но это — в следующий раз, поскольку пришла доктор Мужикк, проводить терапию в рамках курса лечения рака мозга.
Доктор Мужикк — очень женственная женщина-врач, которая одевается как мужчина. С ней — ассистент, существо неопределенного пола, с белым пластиковым чемоданчиком. Ассистент ставит его на кровать, открывает крышку и принимается выкладывать на постель инструменты. Мне становится страшно, что доктор Мужикк применит их все, но ассистент достает последний инструмент, убирает все остальные обратно в белый чемоданчик и закрывает крышку.
— А для чего эта штука?
Доктор Мужикк смотрит на меня.
— Вы ведь будете смелым, отважным мальчиком?
Я киваю.
— Вот и славно. Приспустите штаны и вставайте на четвереньки.
Когда вокруг все одеты цивильно, а ты обряжен в пижаму, это немного смущает, и особенно если пижама украшена изображениями героев научно-фантастического телевизионного сериала. Но если пижаму приходится снять, пусть даже только штаны, это смущает гораздо больше. Мое первое, инстинктивное побуждение — бежать без оглядки. Но куда бы я ни побежал, рак мозга от меня все равно не отстанет. Так что я покорно встаю на четвереньки, задницей кверху, и слегка приспускаю пижамные штаны, обнажив поясницу почти до самых ягодиц.
— Еще ниже. Или мне вызвать сестру Матрону?
Я приспускаю штаны еще на чуть-чуть.
— Ниже, ниже. Мне надо видеть ваши яйца.
Я подчиняюсь, хотя и с большой неохотой, а ассистент тем временем готовит инструмент, наполняя его чем-то вроде белой лекарственной мази.
— Больно не будет, — говорит доктор Мужикк, надевает резиновые хирургические перчатки и сует палец мне в задний проход. Пару раз двигает пальцем туда-сюда, потом вынимает его, вводит мне в задницу инструмент, давит на поршень и вынимает инструмент наружу.
— Ну вот, — говорит она, похлопав меня по ягодицам. — Вот и все.
Я надеваю штаны.
Доктор Мужикк оборачивается к Воздержанье, которая, не желая задерживать оздоровительную процедуру, уже разделась совсем догола и стоит на четвереньках с задранной кверху попкой.
Я бормочу что-то о благоразумии и соблюдении приличий, хочу попросить ассистента, чтобы он или она отвернулся или отвернулась, но тут открывается дверь, и в палату заходит мужчина с планшетом.
— Доктор Мужикк, вы не против, если я приведу группу студентов?
— Мы не против, — говорит доктор Мужикк.
Студенты-медики набиваются в палату. Их как минимум дюжина. Все — мужчины, в том числе — три чернокожих. Мужчина с планшетом уже собирается закрыть дверь, но тут в палату заходит еще один доктор. Он уже приходил вчера. Доктор Жираф, кажется так. На этот раз я присматриваюсь к нему повнимательней. Жена права: у него действительно странные руки. Он очень высокий. В белом медицинском халате и темных очках. Он что-то говорит вполголоса мужчине с планшетом и встает в изножье кровати, вместе с группкой студентов.
— Доктор Мужикк, — говорит мужчина с планшетом, — если вы соблаговолите… — Он умолкает на полуслове. Дверь опять открывается, и в палату заглядывает молоденькая девица. — Ну, что там еще?
— Прошу прощения, что помешала, но там приехали люди, которые с телевидения.
Мужчина с планшетом сует планшет под мышку и хлопает себя по лбу.
— Совсем забыл. Проводите их сюда.
Телевизионщики вносят в палату свое оборудование: камеру, подвесной микрофон и прожекторы для освещения. Мужчина с планшетом объясняет, что они снимают документальный фильм, который покажут в прайм-тайм вечером в воскресенье, и что нам всем следует держаться естественно, как будто их здесь и нет.
— Хорошо.
Ассистент готовит инструмент, вытирает его медицинской салфеткой и опять наполняет белой лечебной мазью.
Доктор Мужик надевает новые хирургические перчатки и сует палец в задний проход моей жены. Потом — еще один палец. И еще один палец. Всего то есть три. Она пару раз двигает пальцами взад-вперед, потом вынимает их, вводит жене инструмент, давит на поршень и вынимает инструмент наружу.
