Я сажусь рядом с Гарри на свободный высокий табурет.
— Гарри, Джим с нами. Он подписал контракт на десять лет. Я при этом присутствовал.
— Посмотри на его передние ноги.
Я смотрю на передние ноги Джима.
— Он положил их на стойку.
— Посмотри повнимательнее.
— Ну хорошо. Он засунул их в стойку. Джим — призрак, Гарри. Он умеет проходить сквозь стены. Вообще сквозь любые предметы.
— И ты думаешь, призраку есть дело до какого-то там контракта?
Я пожимаю плечами.
— НФ-канал благополучно накрылся, Скотт. Без жирафа Джима не будет никакого шоу «Жираф Джим представляет». А без варьете-шоу «Жираф Джим представляет» не будет никаких денег, — говорит Гарри. — Эта сцена с копытоустойчивым покрытием. Знаешь, во сколько она обошлась? В бюджет сезона «Космонавта в космосе». Не серии, Скотт. Сезона.
— Гарри, НФ-канал — это целая организация. Часть единого телевещания.
Гарри качает головой.
— НФ-канал — это бизнес. Вернее, был.
— Но, Гарри, у меня же семья. Жена, ребенок…
— Счастливчик, — говорит Гарри, вставая. — У меня нет вообще ничего.
Гарри прав. Я счастливчик. У меня есть жена и ребенок. То есть ребенок не то чтобы есть. Но уже скоро будет. Я только надеюсь, что он все-таки подождет, пока я не приеду домой. Хотелось бы все-таки поприсутствовать при его появлении на свет.
Я собирался поехать домой на такси и списать это в счет представительских расходов, но Гарри заморозил все средства на мои представительские расходы, так что приходится ехать на метро и добираться от станции пешком. Выйдя на угол нашей улицы, я звоню Воздержанье с мобильного.
— Воздержанья, как там ребенок? Уже родился?
— Пока нет, но уже на подходе. Давай быстрее, Скотт, а то опоздаешь.
— Я уже скоро. Я поехал на метро. Поезд сломался в тоннеле, и пришлось выходить и толкать.
— Надо было взять такси.
Я молчу. Просто слушаю дыхание жены и свое собственное дыхание.
— Надо было взять такси, Скотт. Почему ты не взял такси?
— Никаких такси нет. — В известном смысле их действительно нет. Никаких. — Воздержанья, а ты бы любила меня по-прежнему, если бы у меня не было денег?
— Конечно, любила бы. А почему ты вдруг спрашиваешь? Хочешь уволиться с НФ-канала? Мы с доктором Яблочко смотрели шоу. Да, доктор Яблочко?
— Да, — слышу я голос доктора Яблочко. — Шоу просто отменное. Так, погодите, — говорит он деловито, — похоже, ребенок пошел.
— Задержите его. Я сейчас, — говорю я, возясь с ключом от входной двери. Ключ не войдет, не повернется в замке… ключ входит и поворачивается, дверь открывается, и я вхожу в дом.
Я едва успеваю закрыть за собой дверь, как открывается дверь гостиной, и оттуда выходит доктор Яблочко, вытирая руки, испачканные чем-то красным, о свой белый халат.
— Мои поздравления. Ваша жена только что родила замечательного малыша, крепенького и здоровенького жирафика.
— Жирафика?
Доктор Яблочко кивает и улыбается.
— Мальчик. Десять фунтов одиннадцать унций.
— Жирафик?
— Жирафик, да.
Комната вдруг превращается в корабль, попавший в сильную качку. Нетвердой походкой я добираюсь до борта и блюю в бурное море.
Жирафик. Крепенький и здоровенький.
Я вытираю рот кухонным полотенцем, отпиваю глоток воды и иду в гостиную.
Воздержанья сидит на высокотехнологичной родильной кровати. Ее ноги сдвинуты и накрыты одеялом. Она смотрит на меня, улыбается. Смотрит на малыша у себя на руках, улыбается.
Я подхожу ближе. Смотрю на ребенка, смотрю на жену.
Доктор Яблочко надевает пальто, берет свой докторский чемоданчик.
— Как вы его назовете?
Я смотрю на жену. Как мы его назовем?
— Джимми, — говорит Воздержанья. — Назовем его Джимми.
Новая жизнь на новом посту
Как солдат армии праздных (иначе — безработный) я не могу исполнять роль (иначе — выполнять обязанности) добытчика и кормильца жены и ребенка. Это меня удручает. И Воздержанью — тоже. Это приводит к семейным ссорам, как правило — из-за шоколадок. Обычно все происходит примерно так.
— Ты купил мне шоколадку? — спрашивает Воздержанья, когда я возвращаюсь домой после похода в киоск за газетой.
— Нет, — отвечаю я. — Только газету.
— Я просила купить шоколадку, — говорит Воздержанья, укладывая малютку Джимми в его высокотехнологичную супертранспортабельную колыбельку или же, наоборот, вынимая его из высокотехнологичной супертранспортабельной колыбельки. В данном случае она его вынимает и прижимает к себе.
— Мы не можем позволить себе шоколадку. — Присев на краешек высокотехнологичной родильной кровати, я раскрываю газету и начинаю просматривать объявления в разделе «Работа для вас: Требуется». — Либо газету, либо шоколадку. И я выбрал газету. Вот устроюсь на работу и куплю тебе сто шоколадок. Или одну, но большую, — говорю я жене. — Размером в сто маленьких шоколадок.
Воздержанья прижимает к себе малютку Джимми.
— Что там на этой неделе? Есть какие-нибудь вакансии?
— Нет. — Я показываю ей газету. Пустую страницу. — Я уже начинаю бояться, что никогда не найду работу. Ведь я ничего не умею, кроме научной фантастики — ничего.
— Подержи Джимми. Отвлекись.
— Не могу. Мне надо искать работу.
— Подержи Джимми. — Воздержанья сует его мне, и я с неохотой беру его на руки.
Я смотрю на малютку Джимми, а потом отворачиваюсь, потому что мне больно на это смотреть. Сказать по правде, меня удивляет категоричность жены, которая категорически утверждает, что у него нет никаких недостатков физического развития. У него ненормально длинная шея, как будто доктор Яблочко тянул его наружу за голову. Он весь в оранжевых пятнах. У него на ногах копыта. И на руках тоже копыта. И рук у него, в сущности, нет. А есть четыре ноги. С копытами. У него большой нос. А на макушке — смешные маленькие рожки. Языку него длиннее, чем язычок на клоунских ботинках. Он преспокойно облизывает себе уши. Кстати, сами уши тоже какие-то странные: заостренные, с кисточками из оранжевых волосков.
— Интересно, есть там что-нибудь интересное, — говорю я, имея в виду телевизор. — Может быть, по каналу повторного фильма покажут повтор «Космонавта в космосе»?
— А тебе будет какой-нибудь гонорар?
Я качаю головой.
— Все гонорары за повторный показ идут в Мемориальный фонд Гарри Дельца.
