Думай — не хочу. Когда Максимов, завершая последние штрихи к портретам фигурантов, вышел на улицу, темнота уже сгущалась. Группа юнцов оккупировала лавочку на дальней стороне подъездной дорожки, разминалась дешевым местным пивом. Подачек родителей на большее не хватит, а на работу пусть дураки ходят.
— Да он же чмошник! — визгливо уверял вульгарный женский голосок. — Вставить как следует не может! К батарее меня прижал, тыкал, тыкал, пыжился, потел — все мимо!.. Я уж говорю — сходи к пацанам, пусть объяснят — так и быть, подожду. Или приведи кого-нибудь толкового — Бармалея, например…
Компания дружно гоготала. Возможность обойти это сборище нехороших подростков, в принципе, имелась. Но Максимов не привык пасовать перед малолетками. И странное дело — в последнее время начал замечать за собой не свойственную ранее особенность: настучишь кому-нибудь по сусалам — и на душе радостно.
— А вот этот мужик ничего, — обнаружила вульгарная девица с сигаретным бычком под губой и ткнула пальцем в уверенно марширующего сыщика. Десяток надутых пивом оболтусов дружно поворотились.
— Не промажешь, мужик? — развязно поинтересовался рослый заводила.
— Не промажу, — уверил Максимов.
— А закурить дашь? — крикнули сразу двое.
— Не курю, — Максимов глубоко затянулся и на ходу сдул пепел.
Кто-то залихватски присвистнул.
— А че такой бурый? — осерчал заводила. — Сильный, что ли?
— Умный, — объяснил Максимов, сознательно притормаживая (все равно догонят). Проверил носком на прочность протянутый над бордюром брус — для подпорки символической ограды клумбы. Удерживалась трехметровая конструкция, разумеется, на соплях. Рывок — и в бой.
— Пацаны, а фраер-то грубит! — обнаружил очередной хулиган.
— А ну, стоять, инвалид хренов!..
— Да стою я, — улыбнулся Максимов, зажимая зубами недокуренную сигарету. Трое оторвались от компании и кинулись без пролога — оскорбленные поведением «клиента». Нет чтобы дома сидеть, мамика с папиком слушать, уроки делать для своих ПТУ (их теперь смешно величают колледжами да лицеями)… Рывок ноги — и грубый брус удобно разместился в руках. Силушку девать некуда. Отпадая от ржавых гвоздей, посыпались фанерные листы, какие-то гнилушки, прошлогодняя листва… Вой индейца-камикадзе — трухлявая громадина прочертила дугу и впечаталась в развернутый цепью строй! Не выдержав, подгнившее орудие сломалось с чавкающим хрустом. Заорала луженая глотка. Кому-то прилетело в лоб — свалив наповал. Другому отбило плечо — страдалец завертелся юлой, извергая в пространство ненормативные рулады. В руке остался увесистый обломок метра полтора. Орали все — и зрители, и потерпевшие. Обида за поруганную честь пьянила хуже пива. Рослый выхватил заточку — отлизанное лезвие отразило взошедшую луну. Девчонки сбоку — визжат от восторга. Дожидаться, пока полезут все, было не совсем разумно. Максимов зашвырнул обломок в самую гущу (двоим серьезно досталось), помчался по дорожке. За углом свернул в густую темень, побежал к гаражам. Дорожка вниз, бледный свет от горящих окон приблизительно очерчивал направление. Кусты впритирку к гаражам. Можно протиснуться (если плоский). Максимов низко согнулся, прикрыл глаза и полез в насыщенную экскрементами жуть…
Осталось продержаться день и две ночи — а потом прикинуться невидимкой, свесить лапки и сделаться зрителем. Таксист — бесподобный матерщинник — домчал его до левобережного центра в считаные минуты. По привычке ноги понесли к дому. На свороте в родной переулок он все же усомнился — не такое уж мудрое решение. Доказывай потом Марии Бурковец, что ты не зря провел день. Отступил в неосвещенную зону, воровато покрутил головой, перебежал проспект. Самое время найти вдовушку, у которой есть дополнительная подушка.
Приключения неслись за Максимовым, как пчелы за Винни-Пухом. Завизжала тормозами подержанная «Королла», под носом у которой он перебежал дорогу. Пронеслась боком, запрыгала на двух колесах. Бегущая следом новенькая «Шкода» шарахнулась от «Короллы», как от прокаженной, заехала на разделительную полосу, подпрыгнула, заглохла. Обе машины остановились, едва не треснувшись боками.
Виновником ДТП (в стыдливо пешем виде) Максимову еще становиться не доводилось. Немного растерянный, он отошел за угол. Из «Короллы» выскочила хорошо одетая дама, завертела головой, погрозила кулачком в сторону предполагаемого «негодяя». Из «Шкоды» вывалили двое, всплескивая руками, засеменили к капоту. Спасительный зазор между машинами вселил бодрости. Мужчины загалдели, как базарные бабы. Толстый и коротенький, с льняными завитушками на черепе, забавно прыгал. Приятель — рафинированный мальчик с осиной талией — ругался, как извозчик. Дама тоже не отставала. Но под натиском превосходящих сил быстро теряла позиции. Максимов, немного смущаясь, подошел поближе.
— Шалава ты несчастная! — топал ножками кучерявый. — Кто тебя учил так ездить, подлюка?! В жизнь не рассчитаешься!!!
— Дай ей жару, Вовочка, дай ей жару! — импульсивно подпрыгивал рафинадный мальчик. — Знаю я эту уродину! В «Амираме» трудится — мужчинам проходу не дает, змеюка подколодная!..
С «мужчинами» было просто и понятно. Одного пола ягоды. С женщиной — сложнее. Максимов подобрался совсем близко и обнаружил, что дама — никакая не уродина, а вполне достойное привлекательное создание. Унижаться и объяснять голубой братии, что вина ее в случившемся отсутствует напрочь, а спрашивать надо с какого-то придурка, прыгнувшего под колеса, дама не стала. Язык без кости — частил, как пулемет. Очень быстро она объяснила оппонентам, кто они такие, от каких членистоногих произошли и какие действия следует предпринять, чтобы их интимная жизнь стала ярче и разнообразнее. Голубых такие речи не устраивали. Кучерявый уже поплевывал на ладошки, партнер кошачьей поступью заходил сбоку, чтобы оттаскать обидчицу за волосы. Из проезжающих автомобилей выглядывали любопытные. Роль статиста порядком надоела. Обойдя застрявшую на обочине «Тойоту», он легонько сцапал мальчика за шиворот, отволок болтающего ножками в «Шкоду», пнул на заднее сиденье.
— И не вздумай вылезать, сладкий. Убью и не посмотрю, что ты такой симпати-ичный…
— В чем дело, гражданин? — взвился кучерявый.
— Не бузи, Вовочка… — Загрузить данного экземпляра в «Шкоду» оказалось посложнее, но Максимов справился. Не привык он пасовать перед трудностями. Отдуваясь, затолкал «противного» на водительское сиденье, провернул ключ зажигания и захлопнул дверцу. Счастливого пути.
— Безобразие! — вякнул на прощание униженный. Максимов помахал ладошкой — проваливай. Вовочка запыхтел от злобы. Ладошка оперативно трансформировалась в кулак, «Шкода» взвизгнула шинами и умчалась.
Девушка загибалась от хохота. Оригинальная смена настроения.
— А я вас знаю… — произнесла она между спазмами.
— Миллион извинений, дорогая Дарья Игоревна, — Максимов застенчиво потупился. — Явился невольным виновником несостоявшейся аварии. Зазевался.
— Понятно. — Хорошенькая путана из бара «Амирам» (попутно преподающая в музучилище) перестала смеяться. — Садитесь в машину. У вас на физиономии написано, что вам сегодня негде ночевать.
