Как большинство склонных к браку женщин, Полина глупа.
Основное доказательство тому то, что она ушла от Фрола Прокофьевича.
— Фросик, — рыдающим голосом сказала Полина, — уже год
прошёл, как мы расстались, но не высыхает от слез моя подушка…
— Вот брешет, зараза, — гаркнула мне через Фрола
Прокофьевича Тамарка, — через месяц выскочила замуж. Теперь нового мужа пытает
хохляцким борщом.
Свою речь Полина закончила торжественным преподнесением
подарка, под звуки «пам-парампам», исполняемые своими коллегами.
Должна сказать, что темпераментная Полина сразила всех — она
подарила секс-набор сумасшедшей стоимости. Чего там только не было, начиная от
искусственного члена и заканчивая золотыми шариками, из которых некоторые
русские женщины уже приспособились делать роскошные бусы.
Жены повскакивали со своих мест и сбежались на набор. Пока
Фрол Прокофьевич корчился как от зубной боли, они обстоятельно обсудили каждый
предмет, выразив своё восхищение зарубежной индустрией.
— Что это значит? — деловито поинтересовалась Тамарка, с
неохотой передавая набор любопытной Изабелле. — Какой ты, Поля, вкладываешь в
это смысл? — и она кивнула на крамольно-красный член, которым уже вооружилась
Изабелла.
Полина пожала плечами:
— Никакого, самой не довелось, так пускай хоть другие
попользуются.
— Вот и пользовалась бы со своим новым мужем, возмутилась
Тамарка, — а теперь этот член ты вынуждена будешь дарить каждый год. Ты что,
забыла традицию?
— Что ж, если надо, так буду, — смиренно ответила Полина.
Услышав это, Фрол Прокофьевич побледнел и с надеждой
взглянул на меня. Я энергичным кивком его приободрила.
Второй выступила Татьяна — четвёртая жена. Татьяна имела все
свойства пластыря: и защитит, и от микробов спасёт, и от белого света прикроет
и по доброй воле не отстанет. Эти свои качества она сочетала с простотой,
грубоватостью и оптимизмом. Внешне Татьяна была хороша — румяна, курноса,
синеглаза, но лично меня поражала её фигура: на невероятно узких бёдрах без
всякого перехода сидела необъятная грудь, и все это при высоком росте. Такое
впечатление, что удав проглотил два громадных арбуза, которые застряли чуть
ниже его головы. Видимо, поэтому Татьяна слегка басила.
Тосты Татьяны всегда были оптимистичны.
— Фрока, пять лет прошло как мы расстались, а ты все такой
же молодой и здоровый…
— Представляю, какой бы он был, если бы они не расстались, —
прежним способом, через Фрола Прокофьевича сообщила мне Тамарка. — Еле её от
него оттащили, вцепилась, как зараза. Сдавал, бедняга, на глазах. На десять
кэгэ похудел. Она же хуже бациллы.
— Помню-помню, — заверила я.
Как и Полина, Татьяна закончила свою речь преподнесением
подарка. Со словами: «Дай бог тебе того, чего из меня не вышло,» — она подарила
Фролу Прокофьевичу чудесный набор для младенца: пелёнки, ползунки, бутылочки и
погремушки. Каждый год Фрол Прокофьевич почему-то особенно мучительно переживал
именно этот подарок. Простоватая на вид Татьяна, оказалась самой ядовитой
змеёй.
Заметив, как побледнел Фрол Прокофьевич и как беспомощно
забегали его глаза, я сочла нужным приободрить его ещё одним энергичным кивком.
Третьей выступила красавица Изабелла, третья жена. Изабелла
была безупречна. Армянская кровь дала ей краски, славянская — способность к
выживанию в катаклизмах, создаваемых ею же собой. Чрезмерное любопытство
Изабеллы прекрасно сочеталось с её умением распространять полученную информацию
в считанные секунды. И все вышеперечисленное дополняло то качество, которое в
народе получило определение «слаба на передок». Как раз в этом качестве
Изабелла и не сошлась с Фролом Прокофьевичем, что закончилось потрясающим
разводом. Мы с Тамаркой испытали незабываемые ощущения и довольны по сей день.
— Фролушка, — запела Изабелла, — прошло девять лет, как мы
расстались, я поменяла четырех мужей, но лучше тебя так и не нашла. Я не
изменяла тебе, Фролушка, не изменяла, поверь! — внезапно вскрикнула она и
вполне натурально зарыдала.
— Сколько можно, — опять прокомментировала мне Тамарка. —
Девять лет безбожно врать. Не хочет никак смириться с тем, что она единственная
среди нас, кого бросил сам Прокопыч.
Потом Изабелла взяла себя в руки, вытерла слезы со своего
прекрасного лица и произнесла свою обычную речь, после чего подарила свой
обычный подарок — картину под названием «Неожиданный приезд мужа».
— Известный арбатский художник Синяков, — с гордостью сообщила
она.
Жены взорвались аплодисментами. Фрол Прокофьевич был близок
к апоплексическому удару. Я вынуждена была приободрить его ещё одним кивком.
Четвёртой выступала Зинаида, вторая жена. Зинаида была
похожа на ту стену, которую расписал гениальный художник и которую тут же
покрыли тусклой водоэмульсионной краской. Если эту краску смыть, все ахнут и
восхитятся. Если с Зинаиды снять её ужасный парик, кошмарные очки и
бесформенное платье, то сразу станет ясно, что в ней в своё время находил Фрол
Прокофьевич, когда-то давно, когда она только что приехала из Пензы.
Я проницательна и, впервые увидев Зинаиду, сразу поняла что
в ней могут найти мужчины. Кстати, сама Зинаида по этому вопросу пребывает в
недоумении и по сию пору. Думаю, Зинаида покрыта этой пресловутой
водоэмульсионной краской не только снаружи, но и изнутри. Низкая самооценка
Зинаиды — плод воспитания — всегда давала о себе знать весьма причудливо, что
повышало нервозность самой Зинаиды и вызывало панику у окружающих.
Зинаида, как обычно, заготовила бумажку, которую
предварительно выложила на стол перед собой. Смущаясь, она долго молчала, потом
натянула на лоб постоянно сползающий парик и, подслеповато глядя в свою
бумажку, медленно и едва ли не по слогам забубнила:
— Весной… они… активно… размножаются…
— А она снова нам про своих тараканов! — возмущённо прервала
её Тамарка. — Можешь ты хоть раз в жизни не по бумажке сказать?
— Ой, девочки, — окончательно смутилась Зинаида, — я не то
взяла.
— Что — девочки? — ещё больше возмутилась Тамарка на правах
старшей жены. — Ты кого пришла поздравлять? Мужа или девочек?
— Мужа, — промямлила Зинаида.
— Так поздравляй! — хором закричали жены.
И Зинаида кое-как, путаясь и смущаясь, поздравила, как
обычно испросив прощение за то, что недостаточно была внимательна к Фролу
Прокофьевичу в своё время, и слишком много занималась наукой, то бишь
тараканами.
— Теперь я готова руки тебе лизать, но поезд ушёл, —
неожиданно откровенно призналась она, чем привела остальных в смущение.
