— Безобразие!
Тамарка с минуту посидела в задумчивости, потом тоже
поднялась из-за стола, с негодованием посмотрела на меня, на Фрола Прокофьевича
и рявкнула:
— Старый тупой козёл и ободранная вонючая ехидна!
Никогда она меня так не обижала.
— Только что ты утверждала, что нет его умней и красивей, —
крикнула ей вслед я.
Тамарка вышла из комнаты как сомнамбула, даже не вступив со
мной в диалог.
Я и Фрол Прокофьевич остались за столом одни.
Глава 5
Без жён в комнате сразу посвежело.
Мы сидели молча. Фрол Прокофьевич выглядел растерянным. Я
наслаждалась.
— Боже, как они над вами издеваются! — наконец поразилась я.
— Но это же происходит каждый год, — напомнил Фрол
Прокофьевич.
— Да, но раньше мне это казалось в порядке вещей, а теперь,
когда я вошла в роль невесты, подобное издевательство над моих женихом мне
кажется вершиной нахальства.
Фрол Прокофьевич трогательно заморгал глазами, как ребёнок,
который собирается заплакать.
— Сонечка, это утомительно, — признался он, — и ужасней всего
то, что они катастрофически прибывают. Их уже пять. Как появилась пятая, я даже
не заметил, хотя долго не решался и думать о пятом браке: ведь с каждым разом
сопротивление становилось все ожесточённей. Мне уже трудно справляться.
— Естественно, они берут количеством. Вы просто герой, —
искренне восхитилась я. — Поражаюсь, как вы ещё умудряетесь не наложить на себя
руки. В такой обстановке и до петли недалеко. Они приходят, отводят на вас свою
грязную душу и отправляются ублажать своих новых мужей. А вы опять один, и им
на это плевать. Кстати, у вас уже есть на примете очередная?
Фрол Прокофьевич испуганно замахал на меня руками:
— Ну что вы, Сонечка, я уже поумнел и не решусь даже думать
о женитьбе, пока не избавлюсь от этого пресса. Да и какой в этом смысл? До тех
пор, пока они не оставят меня в покое, все последующие жены тут же будут меня
бросать и присоединяться к этой, простите, своре. По-другому я уже сказать не
могу, после того как они развели меня с Полиной. Ведь какой милой она была,
пока не познакомилась с Тамарой.
— Я тоже была милой, пока не познакомилась с ней, — вставила
я.
— Очень хорошо вас понимаю, — усиленно закивал Фрол
Прокофьевич. — И глазом моргнуть не успел, как Полина ушла к другому! К
другому, но не из моей жизни. Видите, она не забыла про мой день рождения, да
разве только это? Она постоянно звонит, и даже иногда приходит варить свой
ужасный борщ.
— А вы не пускайте, — посоветовала я.
— Не могу. Не умею. Она плачет, переживает принял ли я
лекарство, говорит, что сойдёт с ума, если не натрёт мне поясницу. У меня,
видите ли, радикулит, — смущённо пожаловался он. — Это после того, как Полине
пришло в голову, что мне надо заняться штангой. С тех пор и страдаю. Но это
пустяки, в сравнении с тем, что приходится мне выносить, когда они ругаются со
своими мужьями. А они часто ругаются. Мне приходится их успокаивать, ублажать,
забрасывать советами. Столько переживаний!
— До чего же вредные бабёнки! — прониклась я, удивляясь,
почему сама вовремя не присмотрелась к Фролу Прокофьевичу.
Ведь он мужчина хоть куда: и лицом и фигурой вышел, да и
умом Бог не обидел, если не брать во внимание его слабость с жёнами.
«И, главное, как точно подобрались эти твари, — подумала я,
— все одна под одну. И на одно лицо даже. Нашли порядочного человека и
пользуются его добротой беззастенчиво. И полное отсутствие благодарности.
Каждая отщипнула от него по квартире и, я уверена, до сих пор трясут его как
грушу: то на это дай, то на то, иначе куда идут его гонорары? А их у него
немало! Нет у этих тварей сознательности. Да таких мужиков надо ценить на вес
золота!»
— Ничего, я за них возьмусь, — пообещала я. — Видели, они
пулей вылетели отсюда.
Фрол Прокофьевич посмотрел на меня с восторгом и сказал:
— Не ожидал! Все получилось даже лучше, чем я предполагал!
Свершилось! Теперь они оставят меня в покое!
— Не радуйтесь, — предупредила я. — Теперь они не оставят в
покое меня. Куда вы думаете пошли эти змеи?
— Куда?
— Сдавать друг другу яд. Скоро они вернутся, и мало нам не
покажется. Вы ещё прощение у них просить будете и с позором изгоните меня.
И Фрол Прокофьевич, бия себя в грудь кулаком мне поклялся,
что никогда не произойдёт такого.
— Что бы ни было, я устою, — пообещал он. — Ведь у меня же
теперь и перед вами обязательства.
— Вот только в пылу сражения не забудьте об этом.
— Нет, конечно, не забуду!
— Хорошо, — сказала я, — тогда облегчим вашу участь и
перенесём поле боя на кухню, а вы оставайтесь здесь и смотрите телевизор.
И я бесстрашно отправилась на кухню.
Боже, какой там был гвалт. Впрочем, он прекратился, как
только я вошла. Не буду говорить сколько излилось на меня ненависти. Липким
облаком она повисла в воздухе, но мне плевать.
— Что за истерика? — строго сказала я, изящным движением
поправляя на носу свои леопардовые очки. — Уж от тебя-то, Тамарка, я не
ожидала. Ты что, все ещё любишь его?
— Я его ненавижу! — процедила она. — Но и от тебя, Мама, не
ожидала. Евгений, такой парень…
— Успокойся, — оборвала её я. — Разберусь без тебя. Вы вот
что, девочки, поели, попили, тосты свои дурацкие произнесли и вперёд к своим
мужьям, а моего оставьте в покое. И чтоб вам не было скучно, скажу: это
последний день рождения, где я видела ваши отвратительные рожи. Исключая,
Тамарка, тебя, — опомнилась я. — Ты можешь приходить, но уже в другом качестве
— в качестве подруги. Вот так-то милые, сдавайте ключи.
Что тут началось. Визгу было, хуже чем в свинарнике. Каждая
кричала о своём и никто никого не слушал. Я кричала одно:
— Не отступлюсь! Вы и мне и Фрысику надоели! Сдавайте ключи!
— Нет, — вдруг громче всех завизжала Полина, — пусть он
скажет мне!
И она побежала к Фролу Прокофьевичу. Я не была уверена в его
моральной устойчивости, а потому хотела бежать за ней, но все дружно на меня
навалились и не пустили.
— Пусть разберётся с этим негодяем, — задыхаясь от усилий (я
оказывала достойное сопротивление) прохрипела Тамарка.
Кроме неё на мне висели Татьяна и Изабелла. Зинаида, слава
богу, была занята — она курила, сбивая пепел в оригинальную ловушку для
тараканов, изобретённую ею самой.
