— Женечка, ты только не сердись, — осторожно начала я, — но
тут произошли некоторые события.
— Какие события? — насторожился он.
— Короче, мне надо срочно уйти, — прямо сказала я, чтобы не
тянуть резину.
Евгений повёл себя очень странно. Он и не собирался
ругаться, как я предполагала. Он пригорюнился и говорит:
— Соня, у меня тоже произошли события и, в общем-то, я
поэтому и пришёл. Дело тут не в шведской стенке. Ты только не нервничай и не
падай в обморок, но убить хотят тебя.
— Меня?
— Именно тебя.
Глава 24
Как мило. Не падай в обморок. Хорошенькое дельце, не падай в
обморок.
Минуты две я приходила в себя. Волна мыслей буквально
накрыла меня. О чем я только не подумала за тот короткий период от Женькиного
сообщения до своего вопроса. Боже, о чем только не подумала!
— И что это значит? — наконец приходя в себя, строго
спросила я, вскакивая с места и отодвигая подальше мороженое. — Что за
садистский способ оставлять меня дома? Не мог придумать безобидней?
— Соня, я не шучу, — стоял на своём Евгений. — Покушение
было на тебя.
Услышав слово «покушение» я снова села.
— Рассказывай, не тяни, — сказала я, всем своим видом давая
понять, что выдержу любое сообщение.
— В общем так, — начал Евгений. — Сегодня утром я был у
своего кореша, ну у того, которому давал поручение. Ну помнишь, я тебе говорил…
— Не тяни! А то я, как говорит наша Маруся, прямо вся сейчас
упаду!
— Короче, выяснилось, что в тех конфетах, которые ты
подарила Серому, ботулинические микробы. А медсестричка едва не умерла от
ботулизма. Кстати, её еле спасли. На её счастье удалось достать сыворотку.
Я остолбенела.
— Так что же это получается? — изумилась я. — Выходит
Тамарка права? Я гоню волну? Значит и не было никаких покушений?
Евгений отрицательно покачал головой:
— Не было. На Изабеллу не было.
— А на кого было?
— На тебя.
— Постой, что ты говоришь-то? — рассердилась я. — Кто
покушался на меня?
Евгений тоже рассердился.
— Да Изабелла же и покушалась! — закричал он. — Неужели не
ясно?
Что же здесь ясного?
— Но то же самое Изабелла может сказать про меня, —
напомнила я. — Ведь пирожные…
— В том-то и дело, — перебил меня Евгений, — что пирожные
тоже были заражены ботулиническими микробами. Собака погибла от ботулизма.
Признаться, я растерялась и даже не знала, что мне подумать.
Нет, мыслей было много, но умной не одной. Хоть и редко со мной такое бывает,
но обидно.
— И что? — тупо спросила я у Евгения. — Что это значит?
— А ты как думаешь? — в свою очередь спросил он у меня.
— Значит не было вообще никаких покушений? Значит это
случайность?
— Случайность? Это и все, на что ты способна? — безмерно
удивился Евгений. — В конфетах и пирожных ботулинус, а ты называешь это
случайностью? Ладно пирожные, но в конфетах такое бывает крайне редко.
Понимаешь, о чем это говорит?
— Нет, — честно призналась я, несмотря на все его подсказки.
— Это говорит об одном: Изабелла пыталась отравить тебя. На
неё не было никакого покушения. Она сама покушаться мастерица.
— А как же Полина? На неё-то покушение было. Ей пытались
организовать катастрофу.
Евгений, качая головой, смотрел на меня, как смотрит мать на
неразумного ребёнка.
— А ты всему веришь, наивная ты моя, — сказал он, убирая со
стола тарелку из-под мороженого. — Кофе будешь?
— Буду, — буркнула я.
Он включил чайник и, доставая из кармана пачку сигарет,
сказал:
— С твоего позволения, закурю.
— Ты же бросил, — злорадно напомнила я.
— С тобой бросишь, — пожаловался Евгений, смачно затягиваясь
дымом. — В общем, так. У тебя нет никаких доказательств того, что Полина
говорит правду.
Я подумала и согласилась:
— Нет.
— Следовательно можно предположить, что она врёт. Так?
— Так, — согласилась я.
— То же можно сказать и про Татьяну. Никто под машину её не
бросал. Почему мы должны ей верить?
— Вообще-то, верить Татьяне — глупое дело.
— С Изабеллой та же петрушка. Она подсовывает тебе
отравленные конфеты, а потом инсценирует эту собачью смерть.
— Ничего себе инсценирует, — безрадостно усмехнулась я. —
Собака умерла в натуре. Ты же сам говорил, что пирожные ботулинусные.
— Правильно, это я и имею ввиду. Изабелла, зная, что собака
на диете, а следовательно, как и ты, готова жрать все без разбору,
воспользовалась этим. Изабелла отравила пирожные и нарочно отвлекла хозяйку
собаки каким-то новым платьем. Собака быстренько слопала пирожные и пошла домой
умирать.
— А зачем ей нужно было все это устраивать? Я имею ввиду не
собаку, а Изабеллу.
Евгений, похоже, обрадовался.
— Вопрос неплохой, — воскликнул он, потирая руки. — Изабелла
таким образом хотела убить сразу двух зайцев: отравить тебя и пустить следствие
по ложному следу. Представь, ты погибаешь, но перед смертью успеваешь сообщить,
кто подарил тебе конфеты. Менты, естественно, сразу к Изабелле, а она им: «И
меня отравить хотели.» И прямиком ментов к собаке.
— А ты-то чему радуешься? — удивилась я. — Тому что я
выжила, или тому, что на меня покушаются.
— Тому, что ты будешь дома сидеть. Уж здесь-то я тебя не дам
в обиду.
Я задумалась.
— А знаешь, Женя, возможно ты прав. Эти стервы действительно
хотели сжить меня со свету. Они скооперировались: Зинка-пензючка, Полька и
Белка. Теперь я уверена: это Изабелла и Зинаида тащили завёрнутый в ковёр труп.
И просто удивительно, что я сама до этого не додумалась, столько здесь
неувязок.
— Каких неувязок? — заинтересовался Евгений.
— А вот каких. Во-первых, слишком много совпадений. Я люблю
шоколадные конфеты и случайно их дарит Изабелле какой-то Вадик.
— Мифический, — вставил Евгений.
— И я так думаю, — согласилась я. — Потом случайно
покушаются на Полину, и она случайно сообщает об этом именно тогда, когда я
сижу у Изабеллы. Причём покушаются на неё, тоже случайно, совсем рядом с
Белкиным домом.
