— Куда уж понятней, — рявкнула Тамарка и протянула мне
листок.
Остальные жены вытянулись и все, как одна, поджали губы. Вот
же змеи.
— Что там ещё такое ты суёшь мне? — сердито спросила я и не
взяла, а демонстративно вырвала из рук Тамарки листок, давая тем понять, что
распускать здесь нюни я не намерена, а собираюсь, в случае чего, дать достойный
отпор.
Однако, читать я не спешила. Заметив в глазах жён огонь
нетерпения, я подержала листок в руках, обвела всех презрительным взглядом и
лишь после этого уткнулась в написанное.
Признаться, не сразу поняла, что там за дела. Смекалистая в
жизни, становлюсь тупа, как только погружаюсь в сухость канцелярского текста.
Сунь мне под нос любую такую бумажку и буду жевать её как корова, не понимая
абсолютно ничего, передай мне тот же текст словами, и я поймаю его на лету и
тут же выдам комментарий.
В общем, речь шла о том, что некий Соболев Фрол Прокофьевич
назначает какую-то Мархалеву Софью Адамовну управлять его акциями в случае его
отлучки. В случае же его смерти, эта же Софья Адамовна Мархалева акции и
наследует. Все. До последней. Если другие акционеры будут возражать, компания
обязана в качестве наследства выплатить Мархалевой Софье Адамовне компенсацию
за акции в денежном выражении…
В общем, что-то в этом роде.
«Что за чушь? — подумала я, всей душой негодуя на жён. —
Зачем они мне это сунули?»
— Прочитала? — грозно поинтересовалась Тамарка.
— Ну да, — ответила я, презрительно пожимая плечами и давая
всем понять, что они сумасшедшие.
— Что скажешь? — спросила Тамарка.
— Сказать могу, — сообщила я, — но боюсь вам не понравится.
— А ты попробуй, — пропищала Полина.
И я сказала:
— Для чего вы меня сюда пригласили? Чтобы я прочла эту
дрянь? И для этого мне надо было бросать все свои важные дела? Здесь даже стол
не накрыт!
Я не сказала ничего такого, но у жён глаза полезли на
затылок. Я бы подумала, что переборщила, когда бы не помнила свою речь слово в
слово. Так чему же они тогда так изумляются?
«Что там было в бумаге? Разве это вспомнишь? Стоп! О ком это
там говорится? Софья Адамовна Мархалева? Кто это?
Бог ты мой! Это же я!»
Мне сделалось дурно и, рухнув из кресла на пол, я успела
крикнуть:
— Воды…
— Воды! — передала мою просьбу Полине Тамарка.
Полина распахнула дверь и выскочила из банкетного зала.
«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили,
ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили
негра! Убили негра…» — опять донеслось из ресторана.
Сколько можно?
Глава 26
— Дайте! — сказала я, когда меня, водой отпоенную, усадили
обратно в кресло.
— Что? — тупо поинтересовалась Тамарка почему-то не у меня,
а у жён, будто я им уже покойница. — Что она просит?
— Бумагу! — рявкнула я. — Что ещё я могу просить! Дайте мне
ту бумагу!
— Ишь ты, начитаться никак не может, — невзирая на моё
крайне болезненное состояние, ехидно заметила Изабелла. — Так всех приобула,
что и сама не верит. Дайте ей, пусть порадуется.
Мне дали листок и я, едва ли не по слогам раз пять его
прочитала, а потом, прижав к груди и закатывая от удовольствия глаза,
мечтательно призналась:
— Не верю…
Меня раздирали противоречивые чувства.
— Чему ты не веришь? — спросила Тамарка.
— Не верю, что это правда. Вы разыгрываете меня.
Тамарка победоносным взглядом обвела жён, будто это не я, а
она всех приобула, и громыхнула:
— Видали?! Ещё и не верит она!
Жены, словно услыхав боевой клич, сгрудились вокруг меня и
подняли совершенно неприличный крик. Пользуясь моим беспомощным состоянием,
кричали, находясь в опасной близости от меня и разъярённо потрясая кулаками.
Ничего приятного я не услышала для себя и даже подумала, что сглупила, приехав
в этот ресторан.
«Однако, бить меня не будут, — затравлено озираясь, решила
я, — иначе не стали бы приглашать в столь людное место. Скорей попытаются со
мной договориться, но зачем их так много? Зачем Тамарка собрала этот жопкин
хор? Не могла со мной тет-а-тет обсудить? Тет-а-тет она всегда проигрывает. Ей
понадобилась психическая атака. Иначе со мной не сладить.»
Я прислушалась. Из общего хора вырвался Тамаркин голос.
— Накануне собрания ты сотворила нам сюрприз, — возмущалась
она.
«А эта все со своим собранием, — подумала я. — Сейчас про
доску вспоминать начнёт. В последнее время она постоянно о ней вспоминает в
контексте с собранием акционеров.»
И тут меня осенило. Тамарка же боится, что я могу спеться с
Зинаидой. Следовательно эта бумага, по которой я практически являюсь
наследницей, не фальшивая. Уж Тамарка знает в этом толк. Если бы было так, она
бы скомкала эту бумагу и…
И тут меня ещё больше осенило. Трупа-то нет. Следовательно
акции Фрысика из Тамаркиных рук переходят в мои.
— У меня контрольный пакет! — не в силах сдержать своей
радости, во все горло завопила я. — Зря вы убили моего Фрысика! Он, как
настоящий мужчина, успел составить завещание!
Жены отпрянули и с ненавистью посмотрели на меня, но я уже
их не боялась. Осознав свою власть над ними, я воодушевилась и принялась их
обличать:
— Вы, негодницы, погубили моего будущего мужа, потому что
боялись меня, а он, предвидев это, поставил вас перед фактом: меня вам не
избежать! Я отомщу вам за смерть моего Фрысика! Вы все ещё будете плакать
горькими слезами! Вам ещё тошно станет!
— Что ты несёшь? — неожиданно останавливая меня на всем
скаку, спросила Тамарка. — Мама, невозможная, что ты несёшь?
Я устыдилась. Учитывая то, что они несли перед этим, речь
моя действительно была вяла, неоригинальна и слишком цензурна.
— Мама, ты хоть понимаешь, кто в доме хозяин? — снова
противно подбочениваясь, спросила Тамарка.
Я опешила и спросила:
— А разве не я?
Тамарка отрицательно покачала головой. И все жены покачали
головами.
— Нет, не ты, — хором сказали они, не скрывая своей радости.
— Ну, вас не поймёшь, — обиделась я. — Тогда в чем дело?
Тогда зачем вы на меня нападали?
