— На кота мы не рассчитывали, — скромно признался Фрол
Прокофьевич.
Я возмутилась его «мы». Он уже не отделяет себя от киллера.
Вот до чего докатился наш интеллигент. Боюсь, такая участь ждёт всю
интеллигенцию, если и дальше так пойдёт дело. Пора! Пора наводить в стране
порядок!
— То есть, как не рассчитывали вы на кота? — удивилась я.
— Кот был заражён для прикрытия, чтобы потом киллер мог
заразить Тамару и спихнуть все на кота. Нужна же естественная смерть.
— Вам естественная смерть, а коту что? Ни за хрен собачий
должно погибнуть бедное животное. Нет, Фрол Прокофьевич, это никуда не
годиться. К своей цели вы готовы идти уже буквально по трупам! Это стыд и срам!
Такая пошлая неразборчивость в средствах. Впрочем, чего ещё можно ждать от
адвоката?
— Соня, Соня, я умру, я не доживу, — сгорая от стыда,
бормотал Фрол Прокофьевич.
Он был так жалок, что я остыла. Глупо кричать на того, кто
не может дать достойного отпора. Никогда не любила лёгких побед.
— Хорошо, — сказала я, — говорите, чего от меня хотите, раз
совести у вас нет.
Фрол Прокофьевич преисполнился благодарностью и даже
попытался поцеловать мою руку. Руку я ему, конечно, не дала, а высказаться
позволила.
— Сонечка, я совершил большую глупость, за которую себя
казню. Когда я влез в долги, и посыпались в мой адрес угрозы, подвернулся мне
нехороший человек. Вы же знаете, нам адвокатам приходится иметь дело со всякими
людьми, чаще с плохими.
— Глядя на вас, убивец, только так и подумаешь, — вставила
я.
Он понурился и продолжил:
— Этот человек и предложил мне этого, ну в общем,
исполнителя. Помог на него выйти, тот и сказал, что специализируется как раз на
несчастных случаях, а мне это очень подходило.
— Так свяжитесь с ним ещё раз и потребуйте ваших жён не
убивать, да и меня заодно. Отмените заказ.
Фрол Прокофьевич пришёл в отчаяние. Он побледнел, потом
покраснел и, задыхаясь, закричал:
— Сонечка! Как вы не поймёте, что это невозможно! Во-первых,
я не знаю где его найти. Во-вторых, если я откажусь, он убьёт меня.
— По мне, так было бы и справедливо, — безжалостно заметила
я.
Фрол Прокофьевич вздохнул:
— И я так считаю, но убив меня, он убьёт и жён моих. И вас.
Простите меня, Сонечка, но обратно такие дела повернуть нельзя. Он убьёт и вас.
Непременно убьёт, если ему не помешать.
Я похолодела.
Глава 30
Я похолодела.
Одно дело знать, что жизнь твоя была в опасности, и совсем
другое услышать, что опасность эта неизбежна, потому что я понятия не имела как
можно помешать киллеру, а, насколько это было очевидно, Фрол Прокофьевич рассчитывал
только на меня.
— Так вы утверждаете, что отменить заказ нельзя? Я правильно
поняла? — с трудом переводя дыхание, спросила я.
— Да, все, кто был «заказан», будут убиты, — признался Фрол
Прокофьевич.
При этом он мужественно держался, чего нельзя сказать обо
мне. Ноги мои подкосились несмотря на то, что я сидела, а поросёнок…
О, горе! Поросёнок тут же запросился наружу, причём всеми
частями: и той, что уже переварилась, и той, что перевариться не успела.
— Где тут у вас туалет? — совершенно сомнамбулически
поинтересовалась я.
— Туалет на улице, — озабоченно глядя на меня, сказал Фрол
Прокофьевич.
Я встала и пошла.
— Сонечка, вы куда?
— На улицу.
— Я вас провожу.
Я не была этому рада, кто знает до чего дойдёт дело с этим
жареным поросёнком. Говядина Мирабо тоже способна на многое, особенно в
компании с сырым мясом. Не прижились и ананасы.
В общем, несмотря на опасения, я вынуждена была принять
помощь Фрола Прокофьевича, поскольку совершенно не знала где искать туалет и не
располагала достаточным временем на поиски.
Как меня рвало! Как рвало! Не говоря уже об остальном. А тут
ещё от страха отказали ноги. В коленях обнаружилась такая дрожь.
В руках тоже. Не знаю, может и от слабости, а не только от
страха. Обжорство, могу вам сказать, прекрасное средство для похудение.
Особенно если оно протекает в сочетании с диетой.
Великолепное средство для похудения. Правда и для того,
чтобы испортить желудок, тоже очень приемлемое средство. Пара голодовок с
последующим обжорством и язва желудка, думаю, обеспечена. А ещё говорят, что
язва происходит от нервов. Чушь. Мне уже столько намотали нервов, и сотой доли
сделать не могли того, что наделал этот поросёнок.
— У меня не язва желудка? — спросила я, выходя из туалета и
делая попытку упасть.
Фрол Прокофьевич бросился ко мне и эту попытку тут же
пресёк. Я повисла на нем и простонала:
— А может уже началось?
— Что началось? — удивился он.
— Может меня уже того? — и я издала характерный звук, каким
русские обычно сопровождают жест накидывания верёвки на шею. — Может меня уже
начали убивать? Какой вы для меня выбрали способ?
— Вас было решено убрать самым грубым и примитивным способом
— выстрелом в затылок, — успокоил меня Фрол Прокофьевич.
— Почему? — обиделась я.
— Потому, что вы не член акционерного общества,
следовательно вашу смерть к нашей компании никак не отнесут.
— Это точно, выстрелом вы затылок?
— Да. К тому же вы должны умереть последней, — заверил меня
Фрол Прокофьевич.
— Хоть что-то услышала для себя приятное, — с болью в
желудке призналась я. — А вы уверены, что киллер не перепутает ни способ, ни
очерёдность? — тревожно прислушиваясь к поросёнку, уже более озабоченно спросила
я.
— Нет, ну что вы, — обиделся за киллера Фрол Прокофьевич. —
Он же профессионал высокого класса. Мы что, так и будем здесь стоять под
туалетом? — вдруг рассердился он. — Пойдёмте в дом.
— Вы полагаете, я могу идти?
— А что с вами?
— Этого я вам рассказывать не буду, но поверьте, мне очень
плохо. Я распрямиться не могу.
— Да что же у вас, черт возьми?! — закричал Фрол
Прокофьевич.
— Кажется, колики желудочного происхождения, — с перепугу
призналась я.
— Этого нам только не хватало, в такой ответственный момент!
Фрол Прокофьевич, забыв, что совсем недавно всеми фибрами
жаждал моей смерти, вдруг страшно разволновался из-за каких-то жалких коликов.
