— Сама же говорила, что после его укуса смерть наступает
очень скоро. И симптомы не те, — расплывчато ответила я.
— А-аа, — разочарованно протянула Зинаида.
«И хватит информации, — подумала я. — Пускай без меня здесь
гадают, а мне пора.»
— Ну ладно, Зинаида, раз решились все наши дела, тогда я
пошла.
И бодрым шагом я направилась к Евгению, дожидающемуся меня в
своей «Тойоте».
— Куда ты пропала? — рассердился он, однако, заметив мой
довольный вид, насторожился: — Что случилось? К кому приезжала скорая помощь?
— Все в порядке, — успокоила его я, радостно потирая руки. —
Задание выполнено, киллер обезврежен. Кстати, что это ты расселся тут? Иди
работать. Хватит. Отпуск закончен.
Евгений с непониманием уставился на меня.
— Не хочешь ли ты сказать, что в одиночку справилась с
киллером? — с лёгкой обидой спросил он.
— Почему в одиночку? Мне помогли пауки.
— Ты, садистка, пауков на него натравила? — ужаснулся
Евгений.
Меня потряс уровень его человеколюбия.
— Ничего не натравливала, — рассердилась я. — Все случилось
нечаянно. Я всего лишь хотела проверить действие мази и сунула руку в банку, а
тут пришёл киллер. Я от неожиданности про банку забыла и с Зинкой ушла в её
кабинет, оставив киллера наедине с пауками. Кстати, о том, что он киллер, я
узнала значительно позже, когда он, закрытый в лаборатории, от укуса уже
погибал. В общем, когда мы дверь открыли, он уже посинел, — бодро подытожила я.
Евгений, не найдя слов, одним взглядом поделился
впечатлениями, мол везёт дуракам.
— Ладно, поехали домой. Есть очень хочется, — сказала я и в
этот миг увидела заползающего в машину паука.
Трудно передать с какой скоростью я скозанула, так же, как и
трудно передать тот крик, которым я сопроводила свой выход из автомобиля.
Евгений в скорости мне значительно уступал, но разобравшись
в причине моего крика, тоже медлить не стал. Он вышел и остановился, а со
стороны лаборатории к нему довольно торопливо сползались сластолюбивые пауки.
В отличие от киллера, я не потеряла рассудок. Трясущимися
руками я набрала Зинкин номер и закричала не своим голосом:
— Хватай яд и беги сюда травить своих пауков!
— Куда прикажешь бежать? — спокойно поинтересовалась
Зинаида.
— Сюда, к воротам. Все пауки сползлись сюда.
— А что они там делают?
— Ищут интима, — пояснила я. — Мой Женька тоже намазан этой
сексуальной приманкой.
— Они лезут на меня, — в этот миг завопил Евгений. — Чего им
от меня надо?
Я не стала в подробностях объяснять чего надо паукам, а с
новой силой завопила в трубку:
— Зинка, быстрей тащи яд!
— Какой яд?! — возмутилась она. — Соберите их в коробочку!
Это же ценнейшие экземпляры!
— В какую коробочку? Ты сошла с ума! Я видела Вадима, хочешь
то же сделать с моим Евгением?
— Он же намазан приманкой, — напомнила Зинаида. — Они не
будут его кусать, они от него хотят другого. Все! Я к вам бегу!
И действительно, когда дело касается пауков, Зинаида,
оказывается, умеет проявить потрясающую сноровку. В одно мгновение её вынесло
из ворот с банкой в руках.
— Лови их туда! — приказала она Евгению.
Евгений к такому предложению отнёсся без энтузиазма, хотя
ему изловить пауков было проще простого, так жаждали они общения с ним. Я,
доверившись опыту Зинаиды, быстро сообразила, что чем скорей пауки окажутся в
банке, тем меньше шансов, что они укусят меня, хоть и предприняты уже были
некоторые меры, но кто знает так ли действенная противопаучья мазь, как та,
которая вызывает у них сексуальные настроения.
— Женька, — закричала я, — лови пауков, они тебя не укусят!
— Ага, — запротестовал он, — тогда зачем же они ко мне
ползут?
— Жениться, — успокоила его я. — Они ползут на тебе
жениться. Оказывается это была не та мазь, что я думала. Это паучиная Виагра.
— Ты из меня голубого хотела сделать? — возмутился Евгений,
с зверским видом водружая в банку паука.
Зинаида с удовольствием и бесстрашием ему помогала. Когда
все пауки были изловлены, она уважительно пожала Женькину руку, красочно
восхитилась его выдержкой и отвагой, и мы поехали домой.
— А она ничего, — сказал Евгений, — и сама приятная и парик
вполне симпатичный.
«Боже, как легко произвести на мужчину впечатление,» —
впервые за этот день расстроилась я.
* * *
Этим же вечером позвонил Фрол Прокофьевич.
— Куда вы пропали? — возмутилась я.
— Я был в дороге. Я только что приехал. Но не спрашивайте
где я нахожусь, ни за что вам больше этого не скажу.
— И не надо, — ответила я. — Прячетесь, бегаете, как заяц,
пока я с киллерами сражаюсь. Все, дело сделано, ваши жены будут жить. Вы
знаете, я от вас вернулась, у всех у них побывала и удивилась. Они такие
противные, почему вы передумали? Пусть бы киллер их уже поубивал, чтобы от
зависти и злости не мучились.
— Ах, Сонечка, вы неправы. Они все очень милые. Очень милые,
— с непонятной нежностью сообщил Фрол Прокофьевич.
— Это вы давно с ними не общались, — заметила я и
рассердилась: — Так почему вы их убивать передумали? Ненавидели-ненавидели, а
потом вдруг передумали.
— Да, передумал. День ненавидел, два, дни считал, когда от
них избавлюсь, а потом представил, что нет их у меня и почувствовал жуткое
одиночество и понял, что моя ненависть, это всего лишь форма любви. Вот такая
жалкая искажённая форма. Я любил их, но считал: не так получаю обратно, мало получаю
и невовремя. Отсюда ненависть и рождалась, но теперь, Сонечка, клянусь, этого
не будет. Я теперь совсем другой человек. Вот увидите, дайте только мне
вернуться.
— Можете возвращаться, — сказала я. — Что вы там сидите?
Фрол Прокофьевич тяжело вздохнула.
— Как же, Сонечка, я могу возвращаться после всего того, что
натворил?
— Да кто об этом узнает-то? Уж я буду молчать, как рыба об
лёд, если вы, конечно, будете вести себя хорошо.
— Буду хорошо! Буду! — с жаром воскликнул Фрол Прокофьевич.
— Я так измаялся, так измаялся!
— Ну так и возвращайтесь. Ваши жены только обрадуются. Они
тоже измаялись.
— Это правда, Сонечка?
