Она положила руку на плечо хозяйки дома, вынуждая развернуться и взглянуть ей в лицо. Глаза Дарины с одинаково темными радужкой и зрачком чернели двумя солнечными затмениями на фоне древней первородной белизны. Мальчик стоял рядом и взирал на Барбару немигающим взглядом. Ей вдруг привиделось в нем нечто знакомое. Затем рука гостьи переместилась с ее плеча к подмышке, слегка задев левую грудь. Женские пальцы нащупали распухшие лимфатические узлы, и Барбара почувствовала принизывающий тело холод.
— Неужели вы думали, что сможете скрыть это от нас? — спросила она.
— Я скрывала это от всех. Какая вам разница? — дерзко ответила Барбара и на мгновение поразилась собственной браваде.
Даже Дарина, похоже, удивилась, а мальчик сердито нахмурился. Пальцы гостьи сдавили плоть Барбары, и ее пронзила такая острая боль, какой она еще в жизни не испытывала. Словно этой женщине удалось сдавить одновременно все пораженные раком клетки и каждая из них выпустила свою острую иглу. Ноги Барбары подкосились, и она упала на пол, а женщина и мальчик стояли над ней. Слезы брызнули из глаз жертвы. Вспыхнувшая во всем теле острая боль постепенно сменилась ужасным приглушенным жаром.
— Разница в том, что мы другие, — сказала Дарина. — Мы могли помочь вам.
— Как? Как вы могли мне помочь? Я умираю. Неужели вам под силу излечить рак? — Она рассмеялась. — Вероятно, вы сможете оценить такого рода шутку: способность предотвратить боль и несчастье отбирается у тех, кто в ней нуждается.
— Излечить не смогли бы, — согласилась Дарина. — Но мы могли бы избавить вас от боли. Допустим, вы бы просто уснули, а когда проснулись бы, вся ваша боль могла бы исчезнуть. И вас ждал бы новый мир в качестве вознаграждения за то, что вы сделали для нас.
В черноте ее глаз Барбара увидела языки пламени, на нее дохнуло гарью женского дыхания и запахом горящей плоти. Ложь, все ложь: все вознаграждения раздают в этой жизни, а не в следующей, и они покупаются дорогой ценой. Ценой утраты душевного спокойствия. Ценой безграничного чувства вины. Ценой предательства незнакомых и знакомых, любимых и детей. Барбара понимала: в конечном итоге она искала тех, кого можно обмануть, склоняя к соглашениям, которые люди скрепляли своими именами, подписывались в отказе от будущего как в земном мире, так и в потустороннем.
— Но вместо этого, — продолжила Дарина, — вы начали сомневаться. Вы испугались и принялись искать выход. Я вас понимаю. Не могу потворствовать вам, но понять могу. Вы испытали страх и страдание, и вы искали средства для их облегчения. Но исповедь? Раскаяние? Предательское откровение? — Она обхватила ладонями лицо Барбары, пальцы вонзились той в подбородок. — И все ради чего? Ради обещания спасения? Поймите… Дайте-ка я открою вам тайну. Выслушайте правду. Спасения не существует. Нет никакого Бога. Бог есть обман. Бог есть имя, даваемое фальшивой надежде. Сущность, породившая бытие мира, давно исчезла. Во всей вселенной остались только мы.
— Нет, — возразила Барбара, — я вам не верю.
В ящике прикроватной тумбочки лежал пистолет, но у нее никогда не возникало причин его использовать. Келли попыталась прикинуть, как ей лучше добраться до оружия, но осознала, что вряд ли сумеет обмануть эту женщину. Что бы с ней ни собирались сделать, они сделают это здесь, в кухне. Взгляд Барбары метнулся в поисках потенциального оружия: ножи на магнитном держателе, кастрюли, висевшие на красивых крючках над столешницей…
За ее спиной кипел кофе. Плитка кофеварки начала перегреваться неделю назад. Барбара как раз собиралась отладить или заменить ее, когда та начала барахлить, да руки не дошли. Вместо этого она просто стала пить растворимый кофе, опасаясь, что стеклянный кофейник может треснуть, если она забудет вовремя выключить кофеварку.
— Мы являемся единственной надеждой на бессмертие, — заявила Дарина. — Смотрите внимательно, я вам докажу.
Но Барбаре совершенно не хотелось ни на что смотреть. Ключи от машины лежали на столике в коридоре. Если ей удастся добраться до авто, она найдет путь к спасению. Келли уже обратилась к тем, кто, возможно, поможет ей. Они могут спрятать ее, дать ей защиту. Возможно, они даже предоставят ей место для отдыха, кровать, чтобы умереть с миром, когда болезнь скажет свое последнее слово.
Святое убежище — вот верное слово. Ей нужно добраться до святой обители.
Когда Барбара встала, Дарина почувствовала угрозу, хотя не смогла определить ее источник. Она просто поняла, что загнанная в угол жертва готова к борьбе. Гостья быстро двинулась к ней, но намеченная жертва оказалась проворнее.
Барбара схватила кофейник и выплеснула его содержимое в лицо женщины.
Глава 08
От столика Фульчи донесся нестройный хор, исполнявший песенку «С днем рождения». Я подошел, чтобы присоединиться к поздравлению, и мы допели все вместе, встав вокруг блюда с горой кексов, утыканной горящими свечками. Братья Фульчи с гордостью улыбались матери, а миссис Фульчи лучилась любовью ко всему миру. Даже Дэйв Эванс проблеял пару слов, одновременно молясь, чтобы в тесто именинного угощения не попало ни крошки миндаля. Но вот потушили свечи, всем раздали десерт, и миссис Фульчи не умерла. Джеки Гарнер уже собирался уходить, захватив с собой пару кексов — для подружки и для матери. Я сделал мысленную заметку не забыть при первом удобном случае спросить его о здоровье матери и направился в наш закуток, где Мариэль Веттерс и Эрни Сколлей вели приглушенный разговор. Казалось, Мариэль пыталась убедить Эрни, что они верно поступили, поделившись со мной тайной, а Эрни неохотно соглашался.
— В общем, такова наша история, — заключила Мариэль Веттерс. — Что вы о ней думаете?
— Пока думаю, не пора ли нам заказать что-нибудь покрепче кофе? — произнес я. — Поскольку мне этого явно не хватает.
Эрни Сколлей согласился на глоток виски, а Мариэль одобрила бокал «Каберне Совиньон». Я заказал его же, хотя вино едва пригубил. Мне просто хотелось чем-то занять руки. К тому же мне не нравилось, что Эрни, как и в начале нашей встречи, еще держится очень напряженно. Пусть он не бог весть какой любитель выпивки, как сам признался, но сейчас, после рассказанной ими истории, явно чувствовал, что заслужил стаканчик за все свои усилия. И с первым же глотком его напряжение начало убывать.
Он откинулся к стене и отключился от разговора. Его размышления, вероятно, были о том, как он стоял возле закрытого гроба Пола.
— Каких действий вы хотите от меня? — поинтересовался я.
— Не знаю, — призналась Мариэль. — Мы осознали, что должны рассказать вам о случившемся: ведь мои родители оба упомянули о вас перед уходом.
— Почему ваш отец не пришел ко мне сам, как советовала ему жена? — спросил я.
— По его словам, он не думал, что от этого будет какая-то польза, и Пол Сколлей тоже его отговаривал. Они оба боялись из-за денег. Боялись, что если обратятся к вам, то вы сдадите их полиции. Но вам надлежало узнать об их деле. Отец дождался того момента, когда закон уже ничего не сможет ему сделать, и только тогда сообщил мне о вас. А самой мне хотелось узнать, что вы нам посоветуете. Мы боялись, что тот тип, Брайтуэлл, может вернуться, но если вы сказали правду, то у него нет шансов.
