— О господи, вы, должно быть, шутите, — сказал Тейт.
— Упоминаете имя Господа всуе? — жестко бросил Коллектор. — Вы уверены, что с этого следует начинать высочайшую проверку перед лицом Создателя?
— Нет, — промямлил Тейт. — Прости меня, Господи.
— Уверен, что в столь тяжелой и стрессовой ситуации божественное милосердие может коснуться вас.
— Умоляю, — сказал Тейт, — не надо… Это несправедливо.
— Неужели такой шанс слишком великодушен? — осведомился Коллектор. — Или слишком мелочен? — На лице его отразилось смятение. — Не многого ли вы просите? Но если настаиваете…
Он вытащил еще одну пулю, оставив в барабане только две, крутанул его и нацелил пистолет на Тейта.
— Если будет на то воля вашего бога, — сказал он. — Именно вашего, поскольку мне такой бог неведом.
Коллектор спустил курок.
Щелчок барабана, провернувшего пустую ячейку, прозвучал так громко, что какое-то мгновение Тейт был убежден, что услышал звук летящей в него пули. Он так сильно зажмурился, что ему с трудом удалось разлепить веки. И тогда он увидел, что Коллектор взирает на свой револьвер с озадаченным выражением.
— Странно, — произнес он.
Тейт вновь закрыл глаза, на сей раз приступая к некоей благодарственной молитве.
— Благодарю тебя, — забормотал он. — Благодарю тебя, Господи…
Закончив, он обнаружил, что ему в лоб опять нацелено дуло револьвера.
— Нет, — прошептал он. — Вы же сказали. Вы обещали…
— Всегда следует убедиться в твердости произволения, — заметил Коллектор, нажимая на спусковой крючок. — Порой я замечаю, что внимание Господа рассеивается.
На сей раз Дэвис Тейт ничего не услышал, даже божественного вздоха, окутавшего вылетевшую пулю.
Глава 30
Приземлившись в Бостоне, я не сразу отправился в Портленд, а остановился в дешевом мотеле вблизи городка Согуса на шоссе 1 и плотно подкрепился отличным мясным стейком у Фрэнка Джуфрида в ресторане «Хиллтоп». В детстве, когда каждый год мы отправлялись в Мэн навестить дедушку, наше летнее путешествие всегда начиналось с того, что отец вел нас с мамой обедать в «Хиллтоп». Обычно мы садились за один и тот же столик или как можно ближе к нему. Оттуда открывался отличный вид на шоссе, и отец заказывал стейк размером с целую голову, со всеми возможными гарнирами, а мама добродушно ворчала, беспокоясь за его сердце.
Фрэнк умер в две тысячи четвертом году, и теперь «Хиллтопом» владела какая-то управляющая компания, но ресторан по-прежнему оставался популярным среди завсегдатаев, способных позволить себе приличный обед с мясом, не срывая банк. Я не заглядывал туда лет тридцать, с тех пор как мой отец свел счеты с жизнью. Слишком многое в ресторане напоминало мне о нем, но в последние годы я больше узнал об отце и о причинах его последнего поступка и сумел смириться с прошлым. Это означало, что прошлое потеряло привкус терзающей печали, и теперь я лишь радовался тому, что здесь у меня осталось так много приятных воспоминаний: и подсвеченный шестидесятифутовый гигантский кактус сагуаро, и стадо коров, сооруженных из стекловолокна. Я незаметно сунул старшей официантке десять баксов, чтобы в мое личное пользование предоставили наш старый семейный столик, и в память об отце заказал стейк из толстого края. Порция салата оказалась лишь немногим меньше, чем во времена моего детства, но поскольку тогда его поедала целая семья, то приходилось меньше выбрасывать. Выпив бокал вина, я рассеянно смотрел на проезжающие мимо машины и думал об Эпстайне, Лиат и о сокрытом в лесу самолете.
А еще думал о Коллекторе, поскольку мы с Эпстайном не обсудили один важный вопрос, хотя Луис затронул его, перед тем как Уолтер повез меня в аэропорт. Луис предположил, что если Коллектор располагал полным или частичным списком имен, то почти наверняка уже начал выбирать свои мишени. Из этого следовал нежелательный вывод: если он увидел в списке мое имя, то одной из его мишеней мог стать я! И только по этой причине необходимо было встретиться в Линне с законоведом Элдричем, с которым Коллектор связан не вполне понятными мне узами.
Закончив обед, я отказался от десерта, опасаясь несварения желудка, и опять направился в свой мотель. Едва успев включить свет в комнате, услышал звонок мобильного. Звонил Уолтер Коул. Умер Дэвис Тейт, тот самый ядовитый радиоведущий, чье имя значилось в списке. Согласно сведениям Уолтера, Тейт получил пулю в голову, хотя перед смертью ему нанесли несколько легких ножевых ран. В кармане его пиджака обнаружили бумажник с кредитками и парой сотен баксов, зато пропал мобильник, а рыжеватая полоса на его левом запястье, возможно, означала, что убийца позаимствовал и его часы. Кража часов, как выяснилось позднее — не самой дорогой фирмы «Тюдор», озадачила расследовавших убийство детективов. Почему оставили бумажник, но забрали часы? Я мог бы объяснить причину, так же как и Уолтер, но мы промолчали.
Человек, убивший Тейта, страстно коллекционировал подобные сувениры.
Значит, Коллектор только что добавил очередной трофей в свою кунсткамеру.
На следующий день с утра пораньше я выехал в Линн.
Если в последние годы фирма «Элдрич и Ко» загребала большие деньги, то явно не вкладывала их в свои офисы. Она по-прежнему занимала два верхних этажа унылого на вид здания, слишком невзрачного, чтобы заслужить прозвище бельма на глазу, но все-таки достаточно уродливого, чтобы соседние заведения имели весьма серьезные основания переехать подальше при первой возможности, при этом здания соседних заведений вовсе не являлись архитектурными жемчужинами. Справа от конторы Элдрича серел непривлекательный экстерьер бара «Тюлей», типичный пример крепостного стиля. А слева с ним соседствовало интернет-кафе, обслуживающее камбоджийцев и им же принадлежавшее, хотя раньше там находилось аналогичное интернет-кафе пакистанцев. Не слишком понятная вывеска приглашала это американское крыло партии «Аль-Каида» отведать местный кофе и выпечку и являлась скорее не рекламой, а предупреждением о необходимости федеративного надзора, учитывая нынешнее положение недоверия между США и Пакистаном. Помимо того, в этом районе Линна сосредоточились такие же унылые серо-зеленые кондоминиумы, сомнительной репутации салоны и этнические рестораны, запомнившиеся мне по предыдущим визитам.
Позолоченная надпись на верхних окнах конторы Элдрича, извещавшая о присутствии за ними правоведа, стала еще более облезлой и полинявшей, чем прежде, являя собой некое графическое отображение физического заката самого Элдрича. Нижний этаж здания по-прежнему пустовал, но его зарешеченные и грязные старые окна теперь сменили новые, с темными, наполовину отражающими свет стеклами. Проходя мимо, я постучал по ним пальцем. Материал оказался крепким и толстым.
Уличная дверь больше не открывалась простым поворотом ручки. Рядом с ней на стене поблескивало простенькое переговорное устройство. Признаков видеонаблюдения я не заметил, но поспорил бы на хорошие деньги, что за темными стеклами нижнего этажа прячется глазок видеокамеры, может, даже не одной. И словно подтверждая мою догадку, дверь пискнула еще до того, как я нажал кнопку домофона. Внутри здание сохранило обнадеживающую старомодность, с каждым вздохом я узнавал запахи старых ковров, слежавшейся пыли, сигаретного табака и медленно отслаивающихся бумажных обоев. Правая бледно-желтая стена взбиралась наверх вместе с узкой лестницей с истертыми за десятилетия ступенями. На первой лестничной площадке находилась дверь, отмеченная надписью «Ванная комната», и уже оттуда виднелось матовое стекло двери верхнего этажа с названием фирмы, написанным в том же стиле, что и позолоченная вывеска, украшавшая уличные окна.
