— Нет, — успокоил его я. — Ты останешься вне подозрений.
— Слава богу, — произнес он с явным облегчением. — Не хотелось бы огорчать Рейчел.
Пока они выпивали, я позвонил Мариэль Веттерс. После трех звонков включился автоответчик. Я оставил короткое сообщение, предупредив, что заеду к ней завтра поговорить, и попросил припомнить все подробности истории отца на тот случай, если она забыла сообщить мне что-то полезное для дела. И попросил также передать мою просьбу Эрни Сколлею, чтобы тот тоже мог оживить в памяти рассказы брата. Я специально не упоминал, о какой именно истории надо вспоминать, осознавая, что Мариэль может быть не одна, или эту запись случайно мог услышать ее брат.
Мы поболтали с часок, а потом я направился в свою комнату, по пути заглянув в детскую, где крепко спала в кроватке моя красивая и чуткая дочка. И тогда вдруг осознал, что еще никогда не любил ее больше и не понимал меньше, чем сейчас.
Глава 38
Телефон Мариэль зазвонил одновременно со звонком в дверь. Нерешительно помедлив, она все же решила, что телефон подождет, и направилась к двери.
— Ты хотела меня видеть, верно? — спросил Эрни Сколлей.
Он заехал пораньше, по-видимому еще переживая из-за того, что они рассказали детективу в портлендском баре, но Мариэль догадалась, что отчасти ему просто хотелось развеять одиночество. Скромный домосед, редко заглядывавший даже в местные бары, после самоубийства брата Эрни привязался к отцу Мариэль, а когда Харлан умер, перенес свою привязанность к отцу на его дочь. Она не возражала. Общение с молчаливым Эрни не доставляло хлопот, даже радовало, тем более что он помогал ей по дому, мог справиться с любой неполадкой, начиная от разболтавшихся дверных петель и кончая барахлившим автомобильным двигателем, а старая легковушка Мариэль нуждалась в особом присмотре. Закадычный дружок ее брата, Тедди Гаттл, частенько предлагал свои услуги, причем бесплатно, но Мариэль слишком давно его знала, чтобы поверить в такое бескорыстие. С ранней юности Тедди поглядывал на нее со смесью обожания и едва прикрытого вожделения. Со слов брата она знала, что в день ее свадьбы Тедди плакал больше их матери, а развод отпраздновал трехдневным запоем. Нет уж, даже если бы ей не смог помочь Эрни Сколлей, она могла себе позволить заплатить за ремонт машины — и более того, скорее сожгла бы машину и стала ходить пешком на свои две работы, чем согласилась бы на помощь Тедди Гаттла.
Мариэль вышла из кухни и выглянула в коридорное окно. Перед домом маячила знакомая стройная фигура ее брата, хотя она плохо разглядела его, фонарь на крыльце не работал.
«Странно, — подумала женщина, — ведь только на прошлой неделе я поменяла лампочку. Должно быть, что-то с проводами. Значит, для Эрни появилась очередная работенка».
— Все нормально, просто явился Грейди, — сообщила она Сколлею.
«Похоже, пришел извиняться», — решила Мариэль. Давно пора. Видимо, ему надоело гостеприимство Тедди Гаттла, и он наконец осознал, как мерзко поступил, приведя в родной дом наглую пустышку в женском обличье. Мариэль даже захотелось сжечь испачканные простыни, после того как Грейди выскочил вслед за той, иначе и не скажешь, страхолюдиной. Кстати, Грейди упоминал ее имя, что-то связанное с растительным миром… То ли Айви,
[45]
то ли Холли… Какой же идиот! Нет, парочка идиотов!
Но она любила брата со всеми его недостатками и закидонами, а теперь он вообще остался для нее единственным родным существом. Два родственных неудачника по жизни: он — в живописи, она — в браке. Мариэль не хотелось вновь потерять его. Даже когда он уезжал, учился в колледже или пытался добиться успеха в Нью-Йорке, в итоге даже временно поддавшись пагубным привычкам, она все равно отчасти чувствовала близость с ним. В детстве они жили душа в душу, и хотя он был младше, но изо всех сил старался оберегать ее. Когда развалился ее брак, Грейди притащился в Фоллс-Энд с утешениями, и они два дня выпивали, курили, болтали, и постепенно Мариэль полегчало. Но после этого он опять отправился ловить свою удачу и вернулся, лишь когда слег их отец.
Включился автоответчик, и она услышала смутно знакомый голос, но не сразу вспомнила личность звонившего.
В дверь опять позвонили.
— Иду! — крикнула она. — Уже иду. Господи, Грейди, мог бы немного подождать, ты же знаешь…
Стоя в освещенном коридоре, она открыла дверь и тогда разглядела лицо брата. Он выглядел несчастным и испуганным. И вдобавок чем-то одурманенным. Его явно покачивало, и он взирал на нее мутноватым взглядом.
— Ах, Грейди, ну что такое! — воскликнула она. — Нет-нет. Вот дурачок. Ты глупый…
Грейди начал падать. Женщина быстро отступила, инстинктивно выставив вперед руку, чтобы поддержать его, но брат был слишком большим и тяжелым для нее. Под его весом они оба упали на пол, и Мариэль больно стукнулась головой.
— Господи, Грейди! — крикнула она, пытаясь столкнуть брата, хотя он и сам старался подняться на ноги.
На пороге появились двое — женщина и ребенок. Даже при тусклом свете лампы Мариэль разглядела изуродованное лицо незнакомки, а также жуткую опухоль на шее мальчика и его исцарапанную физиономию.
В правой руке женщина держала пистолет.
— Кто вы такая? — спросила Мариэль. — Что вам нужно?
Но когда женщина приблизилась, Мариэль догадалась, кто перед ней. Хотя она никогда ее не видела, но зато слышала описание странной журналистки. Красоту ее испортила обожженная красная кожа на левой стороне лица, но по уцелевшей половине Мариэль смогла представить, какой красавицей женщина была раньше, когда сводила с ума местных парней и покупала им выпивку в ответ на истории о пропавших самолетах. Левый глаз ее также сильно пострадал: трудно даже было сказать, какого он цвета, и Мариэль подумала, что он напоминает сырого моллюска, сбрызнутого соусом табаско.
В коридор вышел Эрни Сколлей. Бросив единственный взгляд на женщину и мальчишку, он тут же бросился бежать. Флорес дважды выстрелила ему вслед. Эрни упал ничком, но еще пытался ползти дальше, и лишь третий выстрел навсегда прекратил его мучения.
Дарина с мальчиком прошли в дом и закрыли за собой дверь. Мальчик запер замок и опустил шторы, отрезав их от внешнего мира. К этому моменту Мариэль удалось выбраться из-под Грейди. Она стояла на коленях перед пришельцами, боясь пошевелиться. Из ран Эрни Сколлея текла кровь, разливаясь по полу и просачиваясь сквозь щели в половицах. Грейди полулежал, привалившись к стене, и Мариэль видела, что он пытается преодолеть действие какого-то наркотика.
— Прости меня, — пробормотал он. — Я не смог…
Дарина с мальчиком молча наблюдали за ними, и Мариэль, подойдя к брату, чтобы поддержать его, почти не почувствовала, как в ее руку вошла игла.
Мариэль ввели гораздо меньше успокоительного, чем ее брату. Им хотелось, чтобы она перестала сопротивляться, но осталась в сознании. Двое взрослых людей могли оказать серьезное сопротивление женщине с ребенком, и Дарина пыталась свести к минимуму риск со стороны Мариэль и Грейди Веттерс. Для надежности пленникам еще связали руки за спиной. Дарина налила стакан молока и взяла с подноса около плиты свежеиспеченное печенье. Мальчик, устроившись за кухонным столом, начал обгрызать печеньку; его мелкие зубы оставили четкие следы на глазури, и он разглядывал их с любопытством самого обычного ребенка.
