— Почему бред?
— Да потому что непонятно, зачем вообще городить такой огород. Ты же сама понимаешь, что груз гораздо легче перебросить на сухопутном участке границы. Да и не верится как-то, чтобы заместитель коменданта пограничной комендатуры по разведке оказался предателем.
— Всё правильно, только это верно при условии невозможности пересечения границы под землёй. А теперь, когда мы узнали о существовании подземного хода, представления о целесообразности изменились в корне. Однако им всё равно приходиться передвигаться по поверхности сначала у станции Болотная, а потом — на острове. Так что, как говорится, снег — единственная наша надежда.
— Конечно. Сегодня ночью перекроем все возможные направления «секретами». И если они сунутся ещё раз… Если только уже не поздно… — капитан схватил трубку телефона. — Соедините меня с Коноваловым. Жду.
— А что, — начала я, но Пустой сделал упреждающий жест рукой, и я умолкла.
— Здравствуйте, Геннадий Васильевич, — я поняла, что Пустой разговаривает с начальником соседней заставы. — Ну что нового по Гостеву? Пока ничего? А след проработали от уазика до границы? Да ладно, не обижайся, я просто так спросил, — капитан ещё некоторое время слушал, потом положил трубку и воззрился на меня.
— Что-то не так? — вырвался у меня вопрос.
— Да нет, как раз всё так, как и следовало ожидать. От уазика до границы вёл всего один след. Судя по всему, за кордон ушёл не кто иной, как сам Парамонов. Если ещё и баллистическая экспертиза подтвердит, что пуля, повлекшая за собой смерть Гостева, выпущена из табельного пистолета Парамонова, значит, всё замкнётся на нём. Только всё равно ума не приложу, зачем ему это было нужно.
— Вероятнее всего, мы об этом так и не узнаем. Если Парамонов решился на такой шаг, как устранение Гостева и уход за кордон, значит, всё, что им было нужно, уже сделано… И мы с вами, товарищ капитан, на этот раз, извините, — в глубокой заднице.
Начальник заставы как-то странно посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на окно. Я тоже повернула голову… За окном огромными хлопьями падал первый в этом году снег…
15
Внезапно зазвонил телефон, и я даже вздрогнула от неожиданности. Пустой схватил трубку:
— Товарищ полковник, докладывает капитан Пустой. На участке заставы без происшествий, — отрапортовал начальник и, зажав трубку рукой, сказал. — Наташ, иди, отдыхай, после переговорим.
Я медленно вышла из канцелярии, взяла у дежурного письмо из дома и побрела на питомник.
Настроение несколько улучшилось. Сзади скрипнула дверь, и в помещение, пропустив вперёд себя вихрь морозного воздуха, протиснулся Пустой и начал сосредоточенно смахивать с камуфлированной куртки снег, при этом не говоря ни слова. Это продолжалось довольно долго. Наконец, начальник закончил и повернулся к двери. Я подумала, что он собирается уйти, так и не решившись сказать что-то важное. Но капитан протянул руку не к ручке двери, а к выключателю, и повернул его. Маленькое прокопчённое помещение питомника погрузилось во мрак. Скрипнул рядом со мной стул, и я скорее почувствовала, чем увидела, что Пустой что-то мне протянул. Это что-то блеснуло в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь дырявые шторы, и приобрело очертания бутылки.
— Водка? — задала я глупый вопрос.
— Стаканы найдёшь? — вопросом на вопрос ответил мне начальник каким-то осипшим постаревшим голосом.
— Товарищ капитан, а что случилось? — дрогнувшим голосом пробормотала я.
— Ничего не случилось. Подполковника помянем, да и тебе, кажется, какие-то железяки на днях вручили. Вот и обмоем.
Я, не веря своим глазам, а скорее — ушам, взяла два стакана и пододвинула их к начальнику. Торопливо вспорола штык-ножом банку с тушёнкой. Он разлил.
— Ну, будем, — произнёс он незамысловатый, но такой ёмкий на границе тост.
Выпили, помолчали. Снова забулькала в мутных стаканах огненная вода. Стукнула донышком об пол пустая бутылка…
— Давай, за Василия Степановича. Земля, как говорится, пусть будет пухом, — Пустой, одним махом опрокинув стакан, занюхал рукавом бушлата. Подошёл вплотную и, молча притянув меня к себе, крепко поцеловал прямо в губы. Я задрожала всем телом и стала судорожно расстёгивать на себе пуговицы…
Когда всё закончилось, начальник помолчал немного, видимо размышляя, говорить или не говорить. Потом внимательно посмотрел в мою сторону и произнёс:
— Завтра на «дембель» поедешь, приказ подписан сегодня. На боевом расчете ещё скажу. Проводим тебя домой как положено, — потом сделал паузу и добавил. — Или останешься здесь без меня?
— Конечно, нет. А ты?
— А я… Снова в Афган, бумаги, оказывается, уже готовы, — коротко ответил он. Как плюнул.
Сказал, и, не дождавшись ответа, повернулся и, торопливо одевшись, быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Я встала и, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу, долго смотрела ему вслед, пока тёмную фигуру начальника заставы не скрыла от меня снежная пелена…
Часть вторая
Московские пасторали или пляски с дьяволом
1
Август 1990
Прошло почти три года с тех пор, как я успешно, хотя и не по своей воле, дембельнулась из Вооружённых Сил СССР и вернулась домой. К описываемому моменту я успела окончить три курса второго медицинского института, выйти замуж и развестись, завести собаку и много чего ещё, чем так щедра гражданская жизнь. В общем, студенческая жизнь текла, заставляя меня окунаться с головой в водоворот страстей и событий. Поездки с сокурсниками на Кавказ и в Карпаты, захватывающие походы в Ново-Афонские пещеры в Абхазии, скалолазание по Карадагу — летом, а лекции, семинары, коллоквиумы, экзамены, пивная на юго-западе «Ракушка», регулярные рейды в институтском оперотряде — в остальное время года, не располагали к грустным воспоминаниям. Гнали их прочь. И я всё реже и реже стала вспоминать нашу пограничную заставу и то, что было с ней связано. Только иногда, уединившись на даче в глухой деревне в Калужской области, я вспоминала обо всём. И сердце сразу наполняла необъяснимая тревога, которая не уходила потом несколько дней, не давая покоя. Единственным человеком, которому я рассказала всё, был отец. Но это было уже давно. И больше к этой теме мы не возвращалась. Хотя во снах я снова и снова видела грустные глаза капитана Пустого, которому предстояло ехать утром в отряд вместе со мной, где ему и подписали документы на очередную командировку в Афганистан. Вновь мне слышалось, как, предчувствуя наше скорое расставание, выли на питомнике Дик и Петти. И, конечно же, мне не давали покоя останки отважной разведчицы, покоящиеся в подземелье замка Хродвальда. Временами я чувствовала непреодолимое желание бросить все дела, сесть на поезд и мчаться к нашей северной границе. Зачем? Я и сама не могла объяснить этого. В противном случае я, наверное, так бы и поступила. Но с возвращением из деревни в Москву тревога постепенно уходила и я успокаивалась. Наверное, так продолжалось бы и дальше…
