Массивный человек средних лет, явно кавказской национальности, облачённый в бежевый шёлковый домашний халат, лежал навзничь на полу спальни. Открытые глаза смотрели в потолок. Халат на груди в нескольких местах был как бы украшен огромными алыми розами, но даже в неверном свете ночника я сразу догадалась, что это — кровь.
Судя по всему, передо мной — труп Абрамяна, который уже ничем не мог мне помочь, как, впрочем, и я ему. Пришла пора срочно делать ноги.
Чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, я схватила первую попавшуюся тряпку и старательно протёрла все места, к которым, как я помнила, прикасалась. Затем плотно прикрыла за собой дверь в дом и калитку и так плюхнулась на сиденье, что бедная «Тойота» жалобно скрипнула. Выехав на шоссе, я опять на минуту остановилась, чтобы приложиться к бутылке. После чего рванула в Москву.
На подъезде к развязке Волоколамского и Ленинградского шоссе, я неожиданно для себя ушла правее, на «Ленинградку». Затем свернула к бассейну ВМФ и, загнав машину вглубь парка, остановилась. Не помню, кто сказал, что когда не знаешь с чего начать, нужно сделать первый шаг. Да, советовать легко. Вот я сделала первый шаг, и что с того? Чуть не подставилась под милицию. Ещё неизвестно, не оставила ли я случайно своих отпечатков в том миленьком домике за высоким забором, или не видел ли кто, ну так — чисто случайно, рядом с калиткой мою машину. А если кто и видел, то наверняка и номера мои запомнил. С моим-то везением. А я-то думала, что раз я — человек законопослушный, то и бояться мне решительно нечего. Да, если мозгов нет — считай, калека. Это тебе, дурочка, не по лесам бегать, когда собака за тебя всё делает. Тут и самой шевелиться надо! Я распахнула дверцу и вылезла наружу. Дождь почти закончился, пахло влажной хвоей и грибами. Я потянулась к бутылке и выплеснула в рот всё до единой капли. В голове просветлело окончательно. И что удивительно, на самоуничижительные речи больше вроде не тянуло. Решение пришло сразу и удивительно легко. Вот что значит толковая и, главное, своевременная самокритика. Зашвырнув пустую бутылку далеко в кусты и таким образом нанеся посильный урон и без того чахлой московской природе, я забралась в автомобиль и вырулила из кустов.
8
Наше родное отделение милиции встретило меня приветливо.
Замотанный дежурный, стараясь перекричать возмущённо-пьяные вопли задержанных, сообщил мне, что по всем вопросам следует обращаться в пятый кабинет, где должен в данный момент находиться дежурный «опер». Последнюю фразу я поняла по его артикуляции, равно как по жестикуляции — уловила направление, в котором мне стоило вести поиски нужного кабинета. Пройдя в указанном направлении, я действительно увидела чрезвычайно грязную дверь с табличкой «5». Дверь была обита драным дерматином и, честно говоря, своим видом просто пугала посетителей. Впрочем, может быть, так и было задумано.
Постучавшись, я зашла в кабинетик, тесный и полутёмный, площадью не более пяти квадратных метров. В данном служебном помещении, вероятно только благодаря потрясающей изобретательности, были втиснуты три громадных письменных стола работы неизвестного «архитектора» и шесть стульев. За одним из столов сидел высокий крепкий парень лет тридцати и что-то печатал одним пальцем на огромной, видимо, дореволюционной, печатной машинке, старательно морща лоб. При моём появлении он оторвался от своего дела и поднял на меня глаза. Это был тот самый опер, к которому за помощью обращался отец. Разговаривать о чём-либо в данном заведении сразу расхотелось. Я уже собиралась сказать «Извините» и, сделав вид, что ошиблась дверью, испариться. Но он вскочил из-за стола и радостно, как старый знакомый, протянул мне руку. Так, наверное, здороваются с шизофрениками, из боязни их разволновать и вызвать бурную реакцию.
— Наталья Александровна, если не ошибаюсь? Слышал о вашем горе, сочувствую, — он сделал скорбное лицо. — А вашим делом занимается Юрий Александрович. Только, к сожалению, его сейчас нет, — он взглянул на часы, — но если Вы подождёте буквально минут сорок, то он подъедет.
— Конечно, подожду. Пойду покурю, на улицу.
— Да курите здесь! — предложил он таким радостным и дружеским тоном, что мне стало не по себе.
— Спасибо. Но я лучше на воздухе, — также беззаботно откликнулась я, рассчитывая посидеть в машине и в случае чего дать дёру. Уж машину-то папину они вряд ли знают.
— Как Юрий Александрович выглядит? — спросила я уже с порога кабинета. — А то вдруг мимо пойдёт.
— Он в случае чего сам вас узнает. И далеко не отходите, а то он может подъехать с минуты на минуту. Хорошо? — дружески подмигнул он мне и опять скрылся за своим печатным монстром.
Я неплотно прикрыла за собой дверь и, облокотившись о косяк, придвинула ухо как можно ближе к образовавшейся щели. В кабинете послышался звук, характерный для набора номера на дисковом телефоне. Я похолодела и сразу мелькнула мысль, что через «дежурку» меня точно не пропустят. На негнущихся ногах я прошаркала мимо дежурного, боясь поднять глаза. Но он даже на меня не взглянул. «Вот так и начинается паранойя», — улыбнулась я про себя, уже сидя в тёплом салоне автомобиля.
С Юрием Александровичем мы сразу подружились. Просто диву даёшься, какие, оказывается, простые и обаятельнейшие люди работают в нашей «ментовке». Это был высокий улыбчивый мужчина лет тридцати пяти с пышной светлой шевелюрой и пронзительно голубыми глазами. Он внимательно выслушал меня, задал множество вопросов и, как ни странно, ответил на мои. Правда, не на все.
Самые худшие подозрения оправдались. Папу расстреляли по заказу, и, вне всяких сомнений, причастен к этому кто-то из своих. Вот только кто? На этот вопрос, естественно, Юрий Александрович пока ответить не смог и в свою очередь задал ещё несколько аккуратных вопросов о папином окружении. Но единственное, что я могла сделать в данной ситуации, — это осторожно пообщаться, по возможности в неофициальной обстановке, с теми папиными друзьями, которых я знала лично. Я согласилась, ибо почувствовала, что этот улыбчивый «опер» хочет докопаться до истины не меньше меня. Уж не знаю, что было нужно ему, а мне такой соратник был явно на руку. Тем более, что с некоторыми из папиных, теперь уже бывших, друзей поговорить действительно стоило.
Первым в списке на задушевную беседу стоял очень солидный человек — Тарасов Иван Петрович, много лет проработавший вместе с папой под крышей Морфлота и Аэрофлота, и, судя по одинаковым подаркам, которые тот и другой привозили из-за границ своим детям, работали они вместе. С одной стороны, может показаться невероятным, но представьте себе такую ситуацию. С его сыном Денисом мы дружили с детства и, естественно, старались по возможности похвастаться друг перед другом подарками отцов. Однако уже в классе так в пятом это занятие нам наскучило и вот почему… Выяснилось, что подарки, ценимые тогда среди школьников на вес золота: пластиковые «индейцы» и «ковбои», равно как и вкладыши от жевательных резинок с фотографиями или просто кадрами из известных западных фильмов, а чаще японских мультфильмов, — странным образом оказывались одинаковыми. Кстати, в ходу были даже бывшие в употреблении пробки от «Кока-колы» с изображением с обратной стороны разного рода монстров из так популярных «Звёздных войн». Что, кстати, рождало между нами с Денисом вполне здоровую конкуренцию, так как товар для обмена с одноклассниками был практически идентичен. Было странно другое: если мой папа, к примеру, прилетал из Японии, то господин Тарасов, по его собственным словам, неизбежно появлялся с абсолютно другого края света, например, из Швеции, так, во всяком случае, сообщалось нашим мамам. В общем, где-то к восьмому классу мы с Дениской посредством сопоставления солдатиков и прочих сокровищ в виде фантиков и пробок от бутылок однозначно пришли к выводу, что наши папы работают вместе.
