— Они никогда не обращают внимания, — сказала Анна про работников почты. — Не думаю, что мне когда-либо возвращали письмо. Вероятно, все дело в компьютерах — они не отличают настоящую марку от моей. Кроме этого, Арчи нет ни до чего дела.
Арчи Уилкес был городским почтальоном. Он жил в конце нашей улице, ближе к центру города. Ему не требовалось делать в городе много остановок, он ездил на своей машине и никто никогда не видел его в форме. Похоже, он приносил почту, когда у него было время. Он мог появиться вечером или в воскресенье утром. Все было очень неформально. Настоящая работа велась в Хилликере, на главпочтамте. Там стояли компьютеры, которые проводили сортировку. После того, как конверты выходили оттуда, марки Анны становились не хуже настоящих.
Для нее это была игра. Все было игрой, или частью игры, правила которой знала только она. Каждый день появлялось что-то новое, что-то вызывающее удивление.
Теперь я задумываюсь, сколько из этого Анна запланировала заранее, а сколько просто случилось…
* * *
Я думал, что ей следует познакомиться с мистером Девоном, пойти к нему на занятия, или же нам стоит как-нибудь вместе зайти к нему после школы. Она была против.
— Я слышала, что он зануда.
— Я так не считаю. Похоже, его все любят.
— Значит, он не для меня, — заявила Анна, и это стало концом разговора.
Анне не нравилось разговаривать про мистера Девона. Он ей не нравился, хотя она никогда не объясняла, почему. Я всегда считал, что они поладят. Мистер Девон занимал второе место среди известных мне интересных людей. Немногие тренеры по футболу также преподают рисование, скульптуру и фотографию. Он всегда был дружелюбен — возможно, из-за своей молодости. Он был единственным из учителей-мужчин, у которого все еще оставались все волосы, и один из немногих без седины. Наоборот, его отличала настоящая копна черных волос, плохо поддающихся укладке и торчавших во все стороны. Судя по виду, он сам их стриг. Часто волосы были подстрижены неровно, лежали асимметрично и выглядели столь же неряшливо, как и он сам. Мистер Девон одевался в вылинявшие джинсы или заляпанные краской брюки цвета хаки, а также рубашки, которые обычно носят рабочие. По большей части, это были джинсовые рубашки. В коридорах школы он всегда появлялся при галстуке, но никто никогда не видел его в галстуке во время занятий в классе. Обычно он пытался вспомнить, где спрятал его в классе. Однажды пожарники проводили у нас в школе учения. Пока мы строились, чтобы покинуть класс и здание, мистер Девон спокойно открыл ящик письменного стола, извлек оттуда старый, мятый, уже завязанный галстук, просунул голову в большую петлю и затянул его под воротником джинсовой рубашки.
— В любом случае он, вероятно, не сгорит, — пошутил мистер Девон. — Но нужно выглядеть достойно перед пожарными.
Прилично он одевался только на игры. Тогда в его рубашках и брюках не было дыр и отсутствовали пятна.
Мистер Девон нравился всем девушкам (за исключением Анны), поскольку был красив, хотя и выглядел потрепанно и небрежно. К тому же, он еще был и художником. Многие девушки просили мистера Девона написать их портрет, но он просто смеялся.
— А на фотографию согласитесь?
Парни любили мистера Девона, потому что он был спортсменом и казался своим парнем. Старшие участники футбольной команды после игр дома ходили к нему домой и пили с ним пиво. Я всегда думал, что в нашем городе хотел бы походить только на мистера Девона. Казалось, что ему на самом деле нравится то, чем он занимается, у него всегда находилось доброе слово для каждого человека. Он пользовался популярностью и уважением. Казалось, что с миром мистера Девона все в порядке.
— Я слышала, что у него вставные зубы, — заявила Анна.
Трудно смотреть на человека по-прежнему, услышав подобное. Ты постоянно глядишь ему в рот.
— А какое это имеет значение? — спросил я.
— Для другого это не имело бы значения, но он такой же фальшивый, как и его зубы.
— Откуда ты знаешь? Ты же ни разу с ним не разговаривала.
— Давай не будем это обсуждать, ладно?
* * *
Мы гуляли с Анной после школы. Внезапно рядом с нами притормозил мистер Девон и спросил, не хотим ли мы, чтобы он подвез нас домой.
— Конечно, — сказал я и направился к его машине. Анна не пошевелилась. Я обернулся на нее и попытался догадаться, о чем она думает. Она прошла к автомобилю и села на заднее сиденье. Она не особо обрадовалась.
Мистер Девон поехал к моему дому, хотя разумнее было бы вначале высадить Анну. Я видел, как он смотрит на нее в зеркальце заднего вида. Вероятно, он пытался догадаться, почему она пребывает в таком отвратительном настроении и молчит. Когда мистер Девон притормозил перед моим домом, Анна также вышла из машины.
— Я могу и тебя отвезти, — сказал мистер Девон.
— Не нужно, — ответила она. Мистер Девон кивнул и уехал.
— Он тебе нравится? — спросила она у меня.
— Он добр ко мне. А почему он тебе не нравится?
— Неважно, — заявила Анна.
— Я хочу, чтобы он тебе нравился. Это важно для меня.
— Это только кажется важным. Я не говорю тебе, чтобы ты поменял к нему отношение. Именно поэтому я и не объясняю тебе, почему он мне не нравится. Я вижу его таким, а ты видишь другим — вот и все.
На этом она закрыла тему и перешла к другой.
* * *
Я впервые познакомился с мистером Девоном в младшей средней школе. Он был новым учителем в нашей школе, когда я учился в восьмом классе. Он пытался нас учить весьма своеобразным образом. Вероятно, он где-то узнал, что нет смысла пытаться научить семи- и восьмиклассников живописи, скульптуре и всему остальному в теории. Возможно, он узнал это, будучи студентом или уже на практике — во время работы учителем где-то в другом месте. Поэтому наш класс больше занимался какой-то работой, чем настоящими уроками искусства. Кое-кто из-за этого нервничал и напрягался.
В школе все обычно тянется по накатанной колее. Обычно ты просто сидишь и слушаешь, что тебе рассказывает учитель, вместо того, чтобы иметь возможность что-то делать самому. Однако на занятиях у мистера Девона первый этап отсутствовал, он сам его исключил. Он сразу лее предложил нам рисовать карандашом и красками, мы даже пытались лепить какие-то скульптуры и изготовлять гончарные изделия. Удивительно, но многим ребятам из нашего класса очень не нравилось что-либо делать. Может, они просто хотели сидеть за партой и слушать, как мистер Девон рассказывает о том, как правильно держать кисть и рисовать. Мне занятия нравились. Домашних заданий не было, не приходилось вести конспекты или читать учебники. А что лучше всего — нам не говорилось, как нужно что-то делать правильно. Мистер Девон вообще никому не говорил, что одно правильно, а другое неправильно, и большая часть его заданий приносила мне удовольствие. Было весело. Мне особенно нравилось, когда мистер Девон прикреплял большой кусок бумаги для рисования на мольберт и приглашал кого-то из нас к доске. Ученику давалось задание что-то нарисовать на верхней трети, или четверти, или пятой части листа — в зависимости от того, как мистер Девон его свернул. Затем к доске вызывали второго, и он видел только нижнюю часть нарисованного. Ему требовалось продолжить рисунок. Потом вызывали третьего ученика, — и так далее, пока лист не заполнялся полностью. Общий рисунок всегда получался странным, забавным, поразительным и неожиданным. После того, как мы выполнили несколько таких рисунков, мистер Девон объяснил, что подобная техника была популярна у сюрреалистов, а затем показал нам несколько работ Ива Таньи и других
[24]
.
