— Они не выглядят счастливыми. Анна снова рассмеялась.
— А они когда-нибудь выглядят счастливыми? Забудь о них. Для разнообразия обрати внимание на меня. Это же свидание, ты не забыл?
* * *
В перерыве я отправился к киоску, расположенному за трибунами, чтобы взять нам чего-нибудь попить.
— Ты меня дождешься? — спросил я.
— Я не буду давать никаких обещаний.
Дожидаясь своей очереди, я думал, сколько людей обратили внимание на то, что мы с Анной пришли и сидели вместе. Никто мне ничего не сказал, и, казалось, никто не стал обращать на меня больше внимания. Это несколько разочаровывало. Я купил коробку попкорна и два больших стакана содовой. Было трудно все это нести с пальцем в гипсе. Я почти уверился, что пролью воду или рассыплю попкорн до того, как доберусь до своего места.
Добравшись до прохода над нашим сектором, я заметил Брюса Друитта. Он сидел на моем месте рядом с Анной. Я хотел подождать и понаблюдать за ними. Я не мог рассмотреть его лица, но Анна смотрела на него внимательно и с явной симпатией. От этого взгляда во мне внезапно проснулась ревность. Я также понял, что остальные готы наблюдают за мной, стоящим в проходе. Поэтому я пошел вниз по ступенькам к своему месту.
Брюс встал и прошел мимо меня на лестнице. Он не сказал мне ни слова, но я слышал, как к нему обращаются несколько родителей.
— Ты мог бы здорово помочь ребятам, — говорили одни.
— Как жаль, что ты не играешь, — говорили другие — и все в таком роде.
Анна взяла у меня стакан с содовой, и я опустился на сиденье.
— Брюс хочет, чтобы мы сели с ними, — сообщила она. — Но я сказала ему, чтобы нашел себе девушку.
Записки
Я не пользовался популярностью, но не думал, что непопулярен. Я не считал, что кто-то обращает на меня много внимания. Я не занимал ничьих мыслей, никто не высказывал обо мне своего мнения, или, по крайней мере, я так думал. Анна все это поменяла. Мы стали предметом для сплетен, о нас говорила вся школа.
Мы оба получили записки в один и тот же день, во вторник после футбола. Они оказались в наших шкафчиках. Нам предназначалось одно и то же послание: держитесь подальше друг от друга. «О чем ты думаешь?» — так начиналась адресованная мне записка. Она была написана от руки на линованной бумаге из тетради. Почерк был неровным, словно писал ребенок или человек, привыкший пользоваться другой рукой. «Держись подальше от ведьмы. Ты не знаешь, какие проблемы тебя ждут. Что ты о ней знаешь? Она сломает тебе жизнь. Поверь тому, кто знает».
«Тебе хотят только добра. Держись подальше от дегенерата. Ему нельзя доверять. Он — лжец. Он принесет тебе боль». Так гласила предназначенная Анне записка. Ее напечатали на простой белой бумаге.
У меня была мысль насчет того, кто написал обе записки, но я хотел убедиться.
— Пусть они тебя не волнуют, — сказала Анна. — Я постоянно получаю записки. Просто не обращай внимания, и все решится само собой.
Она не стала дожидаться меня после школы, а когда я шел домой, то увидел ее на месте пассажира в машине Брюса. В то время я об этом ничего не подумал.
* * *
На следующее утро все в школе говорили о Брюсе Друитте. В предыдущий вечер он попал в серьезную автокатастрофу, врезавшись в боковое ограждение моста в северной, части города. Говорили, что машина слетела с моста вниз на берег, и чуть не свалилась в реку. Брюса отправили в больницу. Ему повезло — он всего лишь сломал ногу. Когда я увидел Анну, то понял, что она сильно потрясена. Раньше Брюс меня не особо волновал, но я не желал ему ничего подобного, по крайней мере, на том этапе.
— Что он там делал? — спросил я.
— Понятия не имею, — ответила она. — Кто-то сказал, что он напился, но я не знаю, что он делал у моста. Он почти никогда не приезжает сюда по ночам.
— С ним все будет в порядке. Так говорят — что с ним все будет в порядке.
— Так говорят.
Я обратил внимание на синяк у нее на левой щеке. Она наложила грим, но синяк все равно был заметен.
— Что там произошло?
Она непроизвольно подняла руку, чтобы прикрыть синяк.
— Меня ударили, — сказала она. — Кто?
— Это неважно. Я с этим разобралась. Я же сказала тебе, что со всем разберусь.
— Тебя ударил Брюс?
— Почему ты так говоришь?
— Я видел тебя вместе с ним — вчера, после занятий.
— Меня ударил не Брюс, — сказала Анна. — Он после этого подвез меня домой. Он мне помог. Больше ты не будешь получать таких записок.
— Кто это был?
— Не беспокойся по этому поводу.
— А у них есть синяки, которые они пытаются скрыть сегодня утром?
— Я никого не била, — сказала Анна. — Но они все поняли. Не беспокойся: я в состоянии о себе позаботиться.
Она меня обняла и отправилась поправлять макияж перед занятиями.
Дом Каинов
Забавно, что незнакомцы каждый день проходят мимо вас, а вы видите только плоскую тень, туманные очертания, — и не обращаете внимания ни на какие детали.
Они движутся в серой толпе, всегда выглядят одинаково и действуют одинаково, это просто карикатуры на их истинную сущность. Однако после того как вы с кем-то знакомитесь, вы вникаете в специфические черты, даже самые мелкие, замечаете сложность личности, привычек и особую манеру ходьбы и ведения разговора, мельчайшие изменения во внешности и одежде.
Так получилось у меня с Анной. Когда-то я думал об Анне, как о характерной представительнице определенной группы — одной из одинаковых «упырей». Но теперь я стал замечать мельчайшие изменения и то, что делало ее уникальной. Раньше я думал, что она каждый день надевает одну и ту же черную юбку, одну и ту же черную футболку, один и тот же черный пуловер. Я думал, что она носит одни и те же черные ботинки, но на самом деле у нее было три пары одной фирмы, «Док Мартен», с шестью парами дырочек для шнурков, восьмью и десятью. («А почему нет с четырнадцатью?» — спросил я у нее позднее). У нее также имелась пара туфель фирмы «Гибсон», но она практически никогда не обувала туфли.
Я заметил, что иногда ее волосы обрамляли лицо и загибались под подбородок, в другие дни они, наоборот, были убраны с лица. Я раздумывал, происходит ли это естественно, или же она каждое утро, проснувшись, решает, как их уложить.
Даже ее глаза постоянно менялись. Они бывали ясными, ярко-голубыми, а затем внезапно темнели и становились почти серыми. Временами в ее глазах горел огонь, и я мог почти поклясться, что вижу, как они меняются — маленькие, белые облачка проходят по ее зрачкам, а затем, в следующую секунду, глаза напоминают льдинки. Временами она неотрывно смотрела на меня или на какую-то точку далеко за моей спиной — или в никуда.
