– Я уже сделал это, – говорит Вака Диэс (он боливиец, но математику изучал в Бразилии), – и результат удивит вас. Они действуют из "Центра XXI". Из здания, в котором вы живете. Компьютеры выбирались не наобум. Они знали, какие шаги мы будем предпринимать.
– Они еще и шутники. Смеются над нами, а мы не можем этому помешать. Хочу предупредить вас: если мы и на этот раз не справимся с вышеупомянутым "Сопротивлением", полетят головы – это я обещаю. Наверху уже беспокоятся.
– Как здорово, – говорит Баэс. – Было бы неплохо сказать им, что мы не всесильны. Мы можем перехватить секретную информацию любого рода и весьма успешно расшифровываем ее; для нас большая удача – быть полезными своей стране. Но если дело касается противников, знающих толк в программировании, мы немногое можем сделать. И с каждым разом будет все труднее.
– Если мы выдвинем твои аргументы, это будет значить, что мы больше не нужны. И вместо реорганизации Тайной палаты ее лучше будет вообще закрыть.
– Возможно, в нас уже давно не нуждаются, – не унимается Баэс, – это удивительно: быть не в состоянии справиться с полуобразованными хакерами. Мы даже не всегда можем прочесть е-мейлы в программах, которые продаются на улицах. Каждый из нас тратит месяца по три, чтобы разобраться в их кодах.
Баэс делает многозначительную паузу и оглядывает лица окружающих, словно желая удостовериться, что все прониклись его словами. "Это его единственный недостаток, – думает Рамирес-Грэм, – пытаться из всего делать шоу".
– Нам повезло, что нас взяли на работу в Рио-Фугитиво, – продолжает Баэс, – а мы занимаемся рутиной, распознавая и расшифровывая секретные коды; когда же дело доходит до действительно серьезных вещей, мы пасуем.
В зале воцаряется гнетущая атмосфера. Рамирес-Грэм думает о том, что месяцы их бесконечных поражений в борьбе с "Сопротивлением" выбили у его команды почву из-под ног. Они были выбраны из числа многих претендентов после длительного и тщательного поиска. Он верил в них, поскольку это были лучшие из компьютерщиков страны. Теперь его беспокоило, что они так быстро почувствовали себя побежденными. И хуже всего то, что они скорее всего правы. В последние месяцы в АНБ тоже назревал подобный кризис. Очевидно, это проблемы, которые касаются сегодня любого программиста.
Но он начальник и не имел права соглашаться со своими коллегами, как бы ни склонялся к их точке зрения.
– Сейчас не время для экзистенциальных споров. – Он делает паузу, чтобы глотнуть "кока-колы". – Мы поймаем Кандинского, а я обещаю оплатить из своего кармана месяц занятий с психоаналитиком каждому из вас.
Сдержанные улыбки. Рамирес-Грэм вдруг чувствует, как тонкие надушенные пальцы закрывают его глаза. Это руки Светланы. Он зажмуривается, вновь открывает глаза. И оказывается рядом с ней. Ему так хочется, чтобы она была здесь, в своих ботинках "Донна Каран", с сумкой "Москино" – всегда такая элегантная; и она улыбнется ласково и скажет, что все забыто, и поведет его к дому за углом, и покажет качели и горку в саду, и скажет, что все это для их ребенка. "Для нашего сына", – скажет она по-английски. Любимого сына…
Он открывает глаза. Окружающие смотрят на него с недоумением.
– Сейчас нужно быть изобретательными, – продолжает он как ни в чем не бывало" – Я готов выслушать ваши предложения. (Про себя он произносит эти слова по-английски; он ничего не может поделать, так как думает на этом языке.)
– Мы уже кое-что сделали, – говорит Иванович. – Вирус запрограммирован таким образом, что зараженные им компьютеры автоматически отправляют его на машины, до этого времени избежавшие нападения. И это должно привести к выводу из строя всей системы. Мы заблокировали провайдера, с которого началась атака. Поначалу планировалось изменить электронные адреса Огненного дворца и других правительственных резиденций, а также "Глобалюкса" и Тайной палаты. Но мы отказались от этой мысли. Могла последовать еще одна атака, которая повредила бы всю структуру сети. Но мы обезопасились и от нее.
– Очень хорошо. Но это – защита, а меня интересует нападение.
– Если позволите, – отвечает Иванович, – об этом мы уже говорили с Баэсом. Возможно, настало время доставать нужную информацию не такими ортодоксальными путями.
– Мы опять возвращаемся к тому, с чего начали, – говорит Сантана. – Для чего же мы тогда существуем?
– Дело не в этом, – отвечает Баэс. – У Альберта тоже имелись информаторы, которым хорошо платили за достоверные сведения. Иногда это необходимо. Сколько кодов было реально расшифровано во время холодной войны? И многие из них были раскрыты благодаря работе шпионов. Так экономятся время и деньги. Если позволите (думаю, мои слова не вызовут особых нареканий), вы слишком "правильно" смотрите на нашу деятельность. Как будто одного ума достаточно для решения любой проблемы. Это не всегда так.
Рамиресу-Грэму не нравится критика, но он скрывает это: нужно вести с коллегами честную игру. В конце концов, он сам позволил им выдвигать предложения, даже если они несколько противоречат моральным нормам.
– Хорошо, – говорит он. – Вы подразумеваете кого-то конкретно?
– Крыс много, – отвечает Кабрера, – кто-нибудь из них мог бы нам помочь.
– Все Крысы подкуплены, – говорит Сантана, – и очень часто продают ложную информацию. Им не следует безоговорочно доверять.
– Я знаю, кто может нам помочь, – говорит Мариса Иванович. – Мне известно, что Альберт неоднократно прибегал к ее услугам в последние месяцы своей работы. Это молодая девушка, наверное, еще школьница. Ее зовут Флавия, и она сделала самое актуальное досье всех хакеров Латинской Америки. Иногда (не знаю, как ей это удается) она даже добивается эксклюзивных интервью с самыми известными из них.
– Она местная? – спрашивает Рамирес-Грэм. – Из Рио-Фугитиво?
– Да, она отсюда, – говорит Баэс, – и заслуживает уважения; но не так хороша, как это расписывает Мариса.
– Это дочь Тьюринга, – улыбается Мариса. – Я сожалею, но ты просто в плену предрассудков. Она не просто хороша. Она великолепна.
– Нашего Тьюринга? – удивляется Рамирес-Грэм, подозревая розыгрыш.
– Разве есть еще один? – спрашивает Иванович, нанося ему последний удар.
Наш Тьюринг… Черт возьми, только не это.
Глава 10
Ярко, празднично светятся облака. Новая луна запуталась в деревьях. Каждый вечер… Я вспоминаю… Потому что не знаю, что мне еще остается делать. В моей руке – темный страстоцвет. Грустное. Далекое лицо… Тонкие дрожащие руки. Я помню тот голос… Который не могу услышать. Прерывистый. Разочарованный. Иногда шумит в ушах.
Я электрический муравей. Очень уставший… Меня кормят через трубки. Ждут моего возвращения к жизни. Ни то, ни другое. Я не умру.
Я устал… Бесконечные тени приходят навестить меня. Кто бы мог подумать… я пришел сюда много лет назад. И остался здесь.
