— Послушай, Огюстен, — начала мать, — мне вовсе не хочется, чтобы ты так же страдал от комплексов, как пришлось страдать мне — с самого детства. Я просто знаю... — она закурила сигарету, — как трудно найти себя. Знаешь, иногда я жалею, что меня воспитывала мать, не похожая на меня. Тебе просто повезло, что я проделала такую огромную эмоциональную работу. И поэтому я так счастлива тебя поддержать.
— Хорошо, — сказал я. — Рад, что это тебя не травмирует. Потому что у нас все очень серьезно. Он от меня без ума.
— И ты этого хочешь? — уточнила она.
— Да, конечно, — подтвердил я.
— Ну так знай, что я полностью поддерживаю ваши отношения.
Ее реакция меня поразила. Начиная разговор, я с ужасом ждал, что окажусь перед ней виноватым. Я почти видел, как летают по дому тарелки и, грозя вывалиться, дрожат от хлопанья дверей окна. И вдруг все оказалось настолько просто. Словно я сказал, что с этой минуты больше не буду есть хлеб из белой муки мелкого помола.
— А ты говорил о своих отношениях с Букменом доктору Финчу?
— Да, он в курсе, — ответил я.
— И что же он сказал?
— Он? Хм, даже и не знаю. Думаю, что он относится к этому нормально. Хотя, кажется, он не совсем одобрил мой выбор. Во всяком случае, он не пытается что-нибудь предпринять, чтобы как-то нам помешать. Он сказал, что я должен открыться тебе и узнать твое мнение.
— Отлично, — заключила она, снимая с брюк волосок. — Я рада, что он понимает и поддерживает.
На самом деле, когда я открыл доктору Финчу наши с Букменом отношения, он сначала разозлился. Я даже записался к нему на прием, потому что боялся крупного скандала и не хотел говорить дома, когда доктор сидит в подштанниках перед телевизором и грызет куриную ногу. Когда я вошел в кабинет, он показал мне на кушетку:
— Ну, молодой человек, присаживайтесь и поведайте, что у вас на уме.
Странно было сидеть в его кабинете, на этой самой психотерапевтической кушетке, в окружении шкафов и ящиков со всякими медицинскими принадлежностями. Я ощущал себя пациентом.
— Мы с Букменом — бойфренды, — собравшись с духом, брякнул я.
— Бойфренды? — повторил он.
— Да. Началось это все просто с дружбы, но сейчас мы уже не просто друзья. Он в меня влюблен, и я тоже его люблю.
— И что, имеет место сексуальная связь? — уточнил доктор Финч странно профессиональным тоном.
Я кивнул.
Он закрыл лицо руками и некоторое время дышал сквозь пальцы.
— Я должен сказать вам, молодой человек, что уже проходил это со своей младшей дочерью Натали;
— Знаю, — ответил я. — Это почти то же самое.
— Хотя я не считаю, что в юности нельзя иметь близкие отношения с кем-то намного старше себя, тем не менее я обеспокоен твоим выбором.
Это он Букмене? О своем приемном сыне?
— Что вы хотите сказать?
— Видишь ли, — мрачно тяжело заговорил он, — Букмен — ненадежный человек. У него масса проблем, причем корни их уходят очень глубоко.
Однако я-то знал, что голова у Букмена варит очень даже хорошо.
— На вид с ним все в порядке, ~ заметил я.
— Ну, я же не говорю, что ты не можешь с ним встречаться. Тем более что, как ты сам сказал, дело уже зашло далеко. Многолетний опыт показывает, что если молодой человек или девушка что-то вобьют себе в голову, то уже ничто не сможет их остановить. Однако хочу тебя попросить, чтобы ты держал меня в курсе событий.
Если вдруг ощутишь, что ситуация меняется к худшему, сразу сообщи.
Я чувствовал себя так, словно купил подержанный «форд», и продавец предупредил, что машина не взорвется, пока мне не вздумается резко тормознуть. Однако необходимо постоянно следить, не идет ли дым.
— Хорошо — согласился я. — Постараюсь быть поаккуратнее. Хотя он и правда сейчас в полном порядке. У нас все хорошо.
— Рад слышать, — ответил доктор Финч. Потом повернулся вместе с креслом и взял с полки какую-то бутылку.
— Хочешь попробовать? — спросил он.
— А что это? — поинтересовался я, разглядывая белую бутылку.
— Подожди, дай посмотреть. — Он нацепил на нос бифокальные очки и начал внимательно изучать наклейку.
— Недавно прислали по почте, поэтому я не уверен... ах да. Понятно. Всего лишь мягкое успокаивающее средство. Для того, чтобы не волноваться понапрасну.
Я пожал плечами:
— Ну конечно, я могу это принять.
Он передал мне бутылку, и я засунул ее в карман, где лежали сигареты.
А сейчас мама посмотрела на меня и улыбнулась. Некоторое время она молчала, просто улыбаясь, как будто гордится мной или что-то в таком роде.
— Ты очень независимый молодой человек, — наконец произнесла она. — И я горжусь тем, что ты мой сын.
— Спасибо, — поблагодарил я, рассматривая дырку на джинсах, на коленке.
— Хочешь послушать стихотворение, над которым я работаю? Это всего лишь первый вариант — совсем черновой, — но речь идет о моем путешествии в собственный внутренний мир и о том, как мне удалось установить связь с собственным творческим подсознанием.
Мне кажется, тебе это может оказаться полезным, раз ты начинаешь путь свободного и очень умного молодого человека.
Сам я открылся лишь доктору Финчу и матери, однако, как мне кажется, другие тоже кое-что подозревали. Недавно, например, Агнес вошла в телевизионную комнату.
Моя голова лежала на коленях Нейла.
— Что здесь происходит? — закричала она, и Нейл попросил ее не лезть не в свои дела.
— Ничего такого особенного, — добавил он. Он так разозлился, что даже затрясся. А когда она вышла, мы оба встали, и он прижался ко мне. Прижался настолько сильно, что я даже намочил штаны.
Я пробыл в больнице две недели. Когда меня выписали, доктор Финч отправился в управление по образованию Амхерста и объяснил, что я совершил попытку самоубийства и теперь мне придется полгода находиться вне школы, под его пристальным наблюдением.
Кажется, все получилось, потому что они перестали звонить.
Через три дня после моего возвращения мать вошла в кухню, где я курил и жарил в чугунной сковородке ветчину.
-— Ты проводишь в доме Финчей много времени, — начала она.
— М-мм, х-мм, — ответил я, не имея желания объяснять, что торчу у Финчей из-за нее.
— Мне кажется, это хорошо, что ты проводишь так много времени в большой компании.
Думаю, что это было правдой. Мне нравилось, что в любое время суток можно было найти кого-то, кто не спит. Всегда кто-то болтался без дела и был готов развлечься.
