Мать тяжело дышала.
— Именно так, Винни. Он именно сумасшедший.
Официантка повернулась к ней.
— Нам надо тебя хорошенько отмыть, милая. Во что этот человек тебя превратил?
Мать зарыдала.
Винни посмотрела на меня.
— А ты, дорогой, сбегай и купи себе кока-колу в автомате. Монетки есть? Залезька в мою сумку, вон там, вытащи кошелек и возьми мелочь.
— Да есть у меня деньги, — ответил я.
— Ну и ладно. Только скройся.
Потом Винни взглянула на доктора, потрясенно застывшего возле кровати, и, крепко обняв маму, потребовала:
— А вы — вы больше не распускайте руки и оставьте нас одних.
Финч откашлялся.
— Послушайте, мисс, — начал он. — Вы не совсем верно понимаете ситуацию. Эта женщина находится в состоянии серьезного кризиса, и ей необходимо...
Винни разжала объятия и подошла к доктору. В красных сапогах на высоких каблуках она была по крайней мере на четыре дюйма выше него. Глядя доктору прямо в глаза, она зашептала:
— Видишь вон тех парней на стоянке? Это все мои приятели. Я знаю каждого. Там Фред из Алабамы, он занимается доставкой арахиса. А Стью? Он сюда приехал из Невады. И знаешь... —- она уперлась кулаками в свои крутые бока, — ни одному из них не понравится, если я скажу, что вот тут один психиатр в комнате мотеля прижал к кровати женщину, переживающую серьезный кризис. Честно говоря, мне кажется, они могут очень даже сильно рассердиться. А теперь иди, дай женщинам побыть одним.
Финч ничего не ответил. Он молча развернулся и вышел из комнаты.
Винни снова повернулась к маме и обеими руками взяла ее за лицо.
— Все в порядке, — проворковала она, — Винни с тобой.
* * *
В течение трех дней дверь в комнату открывалась лишь для того, чтобы принять передачи от друзей новой знакомой.
Когда наконец мать вышла из этой самой комнаты, она казалась совершенно преображенной.
— О Боже! — воскликнула, увидев ее, Хоуп.
— Дейрдре! — удивился Букмен.
Я и сам с трудом ее узнал.
На матери была одна из ярких гавайских рубашек Винни. Новая подруга не забыла и про макияж — мама выглядела сейчас точь-в-точь как старая стриптизерша из Лас-Вегаса. Веки напоминали панцири черепах, а когда она моргала, пластиковые ресницы касались бровей.
Маме нравился и собственный новый облик, и новая подруга.
Я пристально посмотрел на Винни, пытаясь обнаружить видимые признаки душевного заболевания. Неужели матери удалось каким-то образом завладеть ее рассудком и сделать ее такой же ненормальной, как она сама?
— А вот и мы, — провозгласила Винни, представляя нам новую, совсем незнакомую Дейрдре. — Ей всего лишь требовалось немножко участия и немножко новой внешности. Женщина должна ощущать себя женщиной.
— Ну, поедем? — спросила мама.
Все молчали.
— Винни поедет с нами, — продолжала она. — Решила немножко отдохнуть от своей работы. А заодно проследить, насколько крепко я стою на земле.
Вини улыбнулась и захлопала синтетическими ресницами.
Пока мы ехали в машине, я не отрываясь смотрел на новое мамино лицо. Через каждые несколько миль она произносила что-нибудь типа:
— Какое красивое дерево.
Или:
— А вот симпатичный газончик.
Со стороны она могла бы показаться совершенно нормальной. Однако я видел правду. Замечал дикий блеск глаз — затаившийся, скрытый. От меня не укрылась и крошечная тень улыбки в уголках губ, словно говорившая: «Вот как я всех вас перехитрила».
Я положил голову на плечо Букмена, а он тихонько опустил руку к моей ширинке, не забыв при этом взглянуть в зеркало заднего вида и удостовериться, что Хоуп ничего не видит.
Он попытался довести меня до кондиции прямо через джинсы, но я как-то слабо реагировал.
Разреженный воздух
Однажды ночью, вскоре после дня рождения (мне только что стукнуло пятнадцать), я лежал в постели с дневником и подробно описывал давнюю мечту когда-нибудь встретить Брук Шилдз. Раздался стук в дверь. Я знал, что это Букмен: никто другой не стал бы стучать ко мне в два часа ночи — все члены семьи вваливались попросту, без стука. А еще я твердо знал, что не собираюсь с ним возиться.
Однако встал и открыл дверь.
— Что надо? — Я был зол на него за то охлаждение, которое явно ощущалось в последнее время. Все вокруг заметили — мать, Дороти, Натали, Хоуп, — и все дружно осуждали его за отступничество.
— Да вот, решил выйти взять в прокате какой-нибудь фильмец.
Я подумал, что странно сообщать мне об этом среди ночи. И вообще, с какой стати именно в два часа ему понадобилось смотреть фильм?
— Хорошо, — ответил я. — Увидимся позже.
Он смотрел на меня с выражением такой глубокой печали на лице, что я по ошибке принял ее за спокойствие.
Постояв, Букмен повернулся и пошел по коридору, а я снова лег в постель и взял ручку. Писал о том, какой я представляю Брукс, и о том, как бы мы с ней подружились, потому что я искренне считаю ее одаренной актрисой, хотя, на мой взгляд, она еще не успела сыграть свою главную роль.
Несколько часов спустя я поднялся к Нейлу. В комнате его не было.
Не знаю, как я понял, но понял сразу.
Тут же побежал в кухню и схватил телефонную книгу. Начал искать номер железнодорожной корпорации «Амтрак». Через пять минут я уже знал, что билет на имя Нейла Букмена был куплен из Спрингфилда, штат Массачусетс, до Нью-Йорка. В одну сторону.
Я побежал к Хоуп и стал барабанить в дверь.
— Букмен ушел! Хоуп, вставай, Букмен пропал!
Дверь открылась.
— Что? Что случилось?
Я рассказал, что именно произошло, потом о своих подозрениях и о том, что позвонил в «Амтрак» — он действительно едет на этом поезде.
На Хоуп всегда можно было положиться — она умела правильно оценить ситуацию.
— Плохо дело, — заключила она, — пойду разбужу папу.
Я побежал обратно в кухню и заходил кругами вокруг стола. Схватил с полки какой-то засохший сандвич и начал стучать им себя в грудь.
— Что делать? Что делать? Что делать? — Я вел себя, как аутист.
Через пару минут появилась Хоуп.
— Папа сказал, надо звонить в «Амтрак» и просить, чтобы остановили поезд.
— Хорошо, — тут же согласился я. — У меня есть номер.
— Подожди! — Хоуп остановила меня, взяв за руку. — Как мы убедим их остановить поезд? Что мы им скажем?
