Натали потушила сигарету и сунула окурок в стоявшую тут же, на стуле, пепельницу.
— Лучше расскажи, какая я толстая и некрасивая.
Агнес сделала вид, что не слышит. Она не отрываясь смотрела по Эн-би-си очередной повтор свадьбы.
— Какое прекрасное платье!
— Итак, тебе противна собственная жирная дочка. Ты не одобряешь излишний вес? — не отставала Натали.
Агнес гнула свою линию:
— И какая прелестная диадема.
Натали поднялась со стула и подошла к телевизору. Большим пальцем ноги выключила его.
— Натали!
— Что, Агнес?
— Включи телевизор. Я же смотрела.
Склонив голову, Натали подбоченилась.
— Нет. Лучше расскажи, какая я ужасная.
— Прекрати, Натали. — Хоуп неловко заерзала на другом конце дивана.
—- А ты не лезь, — скомандовала Натали.
— Хорошо, не буду. — Хоуп взяла свою белую Библию и начала листать страницы.
Заметив это, Натали тут же привязалась к сестре:
— Что ты делаешь? Спрашиваешь Бога, действительно ли я толстая корова?
Хоуп закрыла Библию и положила ее на колени.
— Послушай, Натали, не втягивай меня в ваши споры.
Вовсе не я назвала тебя толстой. Разбирайся с Агнес.
— Вот именно, маленькая мисс Библия, поэтому и не лезь не в свои дела.
— Не смей так разговаривать с сестрой! — одернула Агнес младшую дочь, не отводя глаз от выключенного телевизора.
Натали переступила с ноги на ногу. Потом взглянула на меня и закатила глаза.
Я в знак взаимопонимания сделал то же самое.
— Пойдем, — позвал ее я.
— Вот именно, — тут же согласилась Агнес. — Почему бы вам не сходить в «Макдоналдс»?
— Ты сучка, — ответила Натали.
— Достаточно, Натали, прекрати, — остановила ее Хоуп.
Натали сделала шаг к матери и схватила ее сумочку. — Прекрасно, мы отправляемся в «Макдоналдс».
— Немедленно положи на место. — Агнес потянулась к сумке, но Натали подняла ее выше. — Отдай сумку, Натали. Это моя сумка.
— Ты велела нам проваливать в «Макдоналдс». Вот мы и собираемся в «Макдоналдс».
Натали вытащила кошелек, а сумку бросила на диван так небрежно, что содержимое рассыпалось.
— И что же, здесь всего лишь двадцатка? — возмутилась она, заглянув в кошелек. — Ну ладно, значит, ее мы и возьмем.
Она вынула двадцать долларов и сунула деньги в карман джинсов.
Агнес, не выдержав, закричала:
— Натали, мне нужны эти деньги! Ты не имеешь никакого права так поступать! Я расскажу обо всем доктору!
Натали уже стояла в дверях, готовясь уйти.
— Отлично. Можешь говорить доктору все, что хочешь. — Потом взглянула на меня. — Ну?
Я поднялся с дивана и вслед за ней вышел.
Наверху, у себя в комнате, она остановилась перед большим, в полный рост, зеркалом. Высоко подняла рубашку и посмотрела на себя.
— Я жирная свинья, — заключила она, сжимая складку на животе.
— Нет, неправда, — возразил я. — Ты вовсе не толстая.
Натали повернулась к зеркалу спиной и посмотрела на свое отражение через плечо.
— Господи, ты только взгляни на мой зад. Он же просто необъятный.
— Натали, прекрати. Ты выглядишь прекрасно. Ты очень хорошенькая.
— Ну и черт со мной, — заключила Натали. — Пойдем лучше за биг-маками.
Мы отправились в «Макдоналдс» и утешились, позволив себе по биг-маку и по самой большой порции картошки. Вылакав остатки молочного коктейля, Натали вздохнула.
— У нас осталось всего лишь сорок центов.
Я посмотрел на часы. Два часа дня. Без дополнительных средств до вечера дожить не удастся.
— У кого попросить денег?
Тыльной стороной руки Натали вытерла рот.
— У твоей матери.
— Попробовать, конечно, можно, — согласился я. — Но, боюсь, ничего она не даст, только закатит истерику по поводу того, что отец платит слишком мало алиментов.
Натали пожевала соломинку и погрузилась в размышления.
Я смотрел в окно на оставленные на стоянке машины. Интересно, почему у всех коричневые машины? Почему не черные, не белые или серые? Не красные, в конце концов? А именно коричневые.
— Я придумала, что надо делать, — наконец заговорила Натали.
— И что же?
— Давай поедем в Амхерст и разыщем Киммеля.
— О, давай! — обрадовался я.
Мысль была отличная. Все равно что найти в кармане джинсов бумажку в десять долларов. Киммель вполне мог дать нам деньги — он был «духовным братом» доктора, а кроме того, католическим священником в армхерстской церкви.
Мы пошли на остановку перед гастрономом «Торн» и до прихода автобуса курили. Потом сели на последнее сиденье, а коленками уперлись в то, которое было перед нами.
— Думаешь, он нам что-нибудь даст? — спросил я.
— Конечно, — уверенно ответила Натали, — что-нибудь да подкинет.
Приехав в церковь, мы прошли прямо в кабинет отца Киммеля. Нас удивило, что у него нет ни охраны, ни даже секретарши — входи кто хочет.
— А, привет, — поздоровался он из-за своего стола. На серебристой оправе очков блестело солнце.
Мы с Натали уселись на двух стоящих возле стола стульях. Натали протянула руку к хрустальному пресс-папье с изображением Иисуса.
— Осторожно, милая, разобьешь, — остановил ее отец Киммель в тот самый миг, когда ее пальцы коснулись вещицы.
— О, извините. — Натали убрала руку, потом понюхала пальцы. — Мы только что из «Макдоналдса». Не стоит пачкать Иисуса жиром, в котором жарили картошку.
Отец Киммель улыбнулся и кашлянул.
— Ну, в таком случае, чему обязан приятым сюрпризом?
Натали показала на крест на стене, над головой священника.
— Он что, из чистого золота?
От старости его шея уже плохо поворачивалась.
— О чем ты? — спросил священник, глядя прямо на нас и улыбаясь.
— Крест. За вами. Он золотой?
Отец Киммель крепко сжал лежащие на столе руки.
— Нет, думаю, просто медный. Золото мы здесь не стали бы держать. Из-за студентов там, в университете.
— А-а-а, — протянула Натали.
Я улыбнулся отцу Киммелю и вспомнил свой первый визит к нему. Мне было лет одиннадцать, мы с матерью и доктором Финчем гостили в его доме. Они втроем ушли в спальню, а я остался один в гостиной.
