— О господи! — воскликнула она, поворачиваясь к нему лицом. — Вы знаете, кто такая Бриджет Холл?
— Разумеется, кто же не знает Бриджет Холл.
Никки закатила глаза.
— Не могу поверить, что вы в курсе! Это же так круто, понимаете? Мой отец понятия не имеет.
«И зачем ему знать, — подумал Джон, — если у него такая дочь?»
— Но мне кажется, ты намного симпатичнее нее. Ты нечто среднее между Бриджет Холл и Кирсти Хьюм.
— Кирсти Хьюм? Обожаю Кирсти! Я бы все отдала, чтобы иметь такую внешность, как у нее! А волосы? Боже. — И тут она добавила: — А вы знаете эту новую модель, как же ее зовут… ей четырнадцать лет, очень высокая, длинные рыжие волосы… ну как же ее? — пробормотала Никки, зажмурившись и пытаясь вспомнить.
— Хитер Сэндз, — подсказал Джон. — Но ей тринадцать, а не четырнадцать.
Никки радостно хлопнула ладонями по дивану.
— Да! Точно! О господи, вы такой потрясающий, как жаль, что вы не мой отец.
«Слава богу, что я не твой отец», — подумал Джон.
— Трудно сочувствовать человеку с таким шикарным загаром, — заметила Ли, разговаривая с Говардом в первый день после его возвращения с острова Сент-Бартс. Они вместе обедали в ресторане, который находился в сорока минутах езды от офиса «Магазина на диване»: маленькое, непримечательное заведение, где их никто не мог бы застукать.
— Я тебе не вру, Ли, это был сущий ад. Передай соль, пожалуйста.
— Ты не ответил на мой вопрос. — Ли поставила солонку у его тарелки.
— Ответ — «да»: я все ей сказал.
— О Говард! Правда? Ты правда ей рассказал?
— Да, — он откашлялся. — И да, и нет. Я только начал разговор…
Она злобно вытаращилась на него, уронив вилку на тарелку.
— Говард, давай напрямую. Ты попросил у жены развода или нет? Я хочу знать, что мы имеем.
— Значит, так: я начал говорить. Объяснил, что хочу перемен, что люди меняются и так далее… но понял, что это слишком жестоко. Этот разговор слишком серьезный для аэропорта Сан-Хуана.
— Минуточку, минуточку, мне казалось, что вы летите на Сент-Бартс. Или это физиологическая предрасположенность ко лжи?
— Мы полетели на Сент-Бартс, Ли, это правда, но на обратном пути вылет был из Сан-Хуана.
— Ладно, неважно, меня это не интересует. Просто я запуталась. Ты обещал, ты поклялся, что расскажешь все жене, как только вы вернетесь из отпуска.
— Я помню свое обещание, и я его сдержу. Я люблю тебя, Ли.
— Будь ты проклят, Говард, — произнесла Ли, часто моргая, чтобы не заплакать. — Зачем ты так со мной поступаешь? Говоришь, что любишь, твердишь: «О Ли, я уйду от жены ради тебя», а потом ничего не происходит, ничего не меняется!
— Милая. — Говард протянул руку и нежно коснулся ее щеки. — Надо просто верно рассчитать время, вот и все. Проблема в том, что я не могу выбрать подходящий момент.
— Я ненавижу себя за то, как сильно по тебе скучала, — тихо, почти шепотом проговорила Ли.
— Я тоже скучал по тебе, Ли, очень, очень сильно.
Ли уставилась в свою тарелку, где лежала рыба фугу, приготовленная на пару.
— Знаешь, пока тебя не было, я купила одну книжку, — пробормотала она, ковыряя рыбу вилкой. — О женщинах, которые влюбляются не в тех мужчин. — Настоящее название она решила скрыть.
— Ли, зачем? Зачем ты читаешь эту чушь? Я вовсе не «не тот мужчина». Я как раз тот самый мужчина, который тебе нужен, потому что я тебя люблю.
— Нет, погоди минутку. Послушай.
Говард выдохнул и опустил вилку.
— Ладно, извини, рассказывай про свою книжку.
— Понимаешь, дело в том, что я расстроилась: ведь в этой книге говорится о предупреждающих знаках, которых свидетельствуют о плохих отношениях. Такое впечатление, что там описан именно ты. Все, что там говорится, — как будто о тебе. — Ли промокнула платочком оба глаза по очереди и вздохнула.
— Дорогая, мне так хочется тебя обнять. Тебе нужно расслабиться. Давай уйдем отсюда и найдем местечко, где можно побыть вдвоем пару часов. — Говард поднял руку и начертил в воздухе подпись, подавая официанту сигнал принести счет.
Они занимались сексом на расшитом покрывале гостиницы «Рамада», а потом Говард перекатился на спину и произнес:
— Я быстренько забегу в душ. — Он исчез в ванной, а Ли уставилась на тяжелые плетеные драпировки на окне под цвет ужасного покрывала. Хотя день был в самом разгаре, в комнате было темно, если не считать света, проникавшего из-под двери ванной. «Вот и я плутаю в потемках», — подумала Ли.
В тот день у нее был выходной, и Говард отвез ее домой.
— Увидимся завтра, милая, и не забудь, что я тебя люблю.
Он чмокнул ее в щеку.
Ли изобразила на лице слабую улыбку, вышла из его «мерседеса» представительского класса и направилась в свой многоквартирный дом.
Говард тронулся с места и поехал в офис. Свернув на шоссе, он глянул в зеркало на свой орлиный нос, который слегка обгорел. Только бы кожа не начала облезать. И еще он подумал, что пластический хирург отлично поработал.
С мрачным выражением лица ведущий читал текст телесуфлера.
— Другие новости. Подростки-убийцы продолжают терроризировать школы по всей стране. Последняя резня произошла вчера в сельском штате Алабама: семьдесят два школьника были расстреляны из автомата двенадцатилетним одноклассником. Сообщается, что подросток, который в данный момент находится под стражей, слушал музыку Селин Дион. Перейдем к новостям спорта.
— Снято, — крикнул режиссер, сложил свои заросшие волосами руки на широкой груди и подошел к столу, где сидел диктор. — Макс, новости нужно продавать. Что за кислое лицо?
Макс сглотнул слюну и откашлялся.
— Ну… знаете, я подумал, что раз речь о том, как один ребенок убил кучу других, надо сделать серьезное лицо, понимаете?
Режиссер, крупный лысый мужчина со сросшимися черными бровями, вышел из себя.
— Да брось, такое дерьмо у нас сплошь и рядом. Американцам уже надоели эти подростки-убийцы. Может, в девяностых этим можно было кого-нибудь удивить, но сейчас уже нет. Вчерашний день.
Макс кивнул.
— Будь поэнергичнее! Понимаешь? В тебе должна быть искорка.
— Искорка, — повторил Макс. — Хорошо, я попробую.
Режиссер вздохнул с облегчением и обернулся.
— Итак, ребята, давайте опять, с самого начала. — Он хлопнул в ладоши. — Все замолкли, и… мотор!
Макс еще раз прочитал новости, на этот раз пытаясь говорить со сдержанной веселостью. Он даже слегка усмехнулся, упомянув о Селин Дион.
