— Снято, снято, снято! — закричал режиссер. — Понятно, у тебя ничего не получается, но у меня есть идея. — Он обернулся и закричал: — Митч! Эй, Митч? Куда он подевался, черт возьми?
— Я здесь! — выкрикнул парень в джинсах и футболке, с надкушенным круассаном в руке.
— Митч, дружище, подсвети-ка Максу подбородок. Направь прожектор чуть сбоку, чтобы подчеркнуть ямочку. Сделаешь это для меня?
— А то, — ответил Митч, выбросив остатки круассана в ближайший мусорный бак и убежав на поиски основного света.
Режиссер тем временем подошел к Максу.
— Вот что мы сделаем. Забудь все, что я раньше говорил. Я хочу, чтобы ты был сексуальным.
— Сексуальным? — неуверенно спросил Макс.
— Да, вспомни молодого Брэда Питта и представь, что он ведет новости. Видишь ли, пятьдесят девять процентов зрителей — женщины. — Его идея нравилась ему все больше и больше, и он несколько раз повторил, потирая руки: — Да, да, да. Это будет классно, ты должен заигрывать с камерой, соблазнять ее. Забудь о маньяках-подростках. Вообрази, что читаешь стихи.
После проб Макс позвонил Лори в агентство.
— Она на совещании, — ответила секретарша. — Что-нибудь передать?
— Скажите, что я только что был на пробах у WXON на вакансию ведущего новостей.
— Угу, угу, — бормотала секретарша, записывая сообщение. — А телефон, по которому с вами можно связаться?
— Она знает мой телефон. Я буду дома через пару часов, пусть позвонит, — попросил он и добавил: — Если у нее будет время.
Макс зашагал по Бродвею, размышляя о том, какие у него шансы получить работу. Может, ему не хватает журналистского обаяния, но его отсутствие с лихвой компенсируется его личностными качествами, умением внушить доверие и внешностью. К тому же перед камерой он выглядит очень естественно. Но было трудно понять, что думает режиссер.
Под ногами он увидел пятидесятидолларовую банкноту, которая лежала на тротуаре. Он наклонился и поднял ее. Выглядит как настоящая. Улыбнувшись, он сунул банкноту в карман и продолжил путь. В жизни все зависит от удачи, подумал он.
10
Бортпроводница «Конкорда» протянула Бебе и Элиоту два высоких и узких хрустальных бокала с шампанским на серебряном сервировочном подносе.
— Не желаете «Вдовы Клико»? — спросила она.
— Да, благодарю. — Бебе взяла один бокал для себя и протянула второй Элиоту. Пару секунд назад они впервые попытались вести себя как взрослые.
Однако Элиот нарушил законы благопристойного поведения, отхлебнув шампанского с громким хлюпаньем, как ребенок.
Бебе рассмеялась и решила испытать его.
— Спорим, ты не сможешь вести себя нормально в течение пяти минут? — Взглянув на часы, она добавила: — Засекаю.
— Договорились, засекай. — Элиот улыбнулся. Прошло три секунды, он повернулся и спросил: — А о чем разговаривают нормальные люди?
— Откуда мне знать?
— Хорошо, давай поговорим о наших работах. Кажется, нормальные люди говорят о работе.
— Пока у тебя потрясающе получается. Рассказывай первый.
Элиот поднял брови и кокетливо произнес:
— Ради тебя, моя радость, я готов удалить любое пятно на свете.
Бебе улыбнулась.
И тут, спохватившись, он произнес:
— Чуть не забыл. У меня для тебя сюрприз.
— То есть поездка в Париж на «Конкорде», чтобы поужинать в ресторане, — это еще не все?
Он достал что-то из нагрудного кармана пиджака.
— Вуаля, — проговорил он, протягивая Бебе продолговатую черную бархатную коробочку.
Опешив, Бебе возразила:
— О нет, Элиот, что бы ни было в этой коробочке, это уж слишком, я не могу принять.
— Пожалуйста, Бебе, я хотел… прошу тебя, Бебе.
Бебе и так казалось, что она торопит события, соглашаясь на это безумное путешествие, и теперь она чувствовала, что, возможно, совершает ошибку, потому что Элиот слишком торопится.
— Элиот, это так… я даже не знаю, что сказать… ты такой милый, такой щедрый, но мне неудобно.
Элиот как ни в чем не бывало пожал плечами.
— Ну ладно, если ты настаиваешь, я сам его съем, — и он извлек из коробочки разноцветное ожерелье из конфет.
Бебе расхохоталась, выхватила ожерелье и тихонько растянула резинку.
— Боже мой, сто лет такие не видела, — воскликнула она, сложила ожерелье в два раза и надела на запястье.
— Очень мило, — залюбовался Элиот.
Она вытянула перед собой руку, будто это был браслет от Гарри Уинстона.
— Ты не выдержал испытание на нормальность, — заметила она.
— А ты уже забеспокоилась, да?
— Немножко, — призналась она. — Спасибо тебе. Ведь это самый сладкий подарок на свете — я вовсе не хотела скаламбурить.
Она медленно наклонилась и поцеловала его в щеку, потом слегка отодвинулась и замерла, раскрыв губы.
Тихо, осторожно он приблизил губы к ее губам, закрыв глаза.
Они поцеловались.
Он положил ладонь ей на затылок, а она коснулась рукой его лица.
На секунду открыв глаза, она вдруг отстранилась.
— О боже, Элиот, только взгляни! — воскликнула она, показывая на окно за его спиной.
Элиот мгновенно обернулся.
Затаив дыхание, Бебе прошептала:
— Элиот, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Какая красота. Чувствую себя Джоди Фостер в «Контакте».
В иллюминаторе «Конкорда», на расстоянии более восьмидесяти пяти тысяч футов, виднелись очертания земли. Остальную его часть заполнила чернота и звезды.
— Ты вроде сказал, что говоришь по-французски, — напомнила Бебе, игриво ткнув Элиота в плечо.
Они сидели на заднем сиденье такси и ехали по адресу, который Элиот показал таксисту в путеводителе.
— Если бы я признался, что не говорю по-французски, ты бы не поехала.
— Уродцы американцы едут поужинать, — пошутила она.
— Уродцы? — удивленно переспросил он, глядя на нее с улыбкой.
Она чуть было не зарделась, отвернулась и посмотрела в окно.
Хотя раннее вечернее небо было хмурым, по краю туч все же виднелась розоватая кромка. Мимо такси пронеслись два велосипедиста. На речке стая лебедей склонила свои грациозные шеи, подбирая кусочки хлеба, которые бросала им старушка с берега. Бебе и раньше бывала в Париже, но на этот раз все было по-новому.
Ресторан оказался крошечным бистро на узкой извилистой боковой улочке. Чтобы войти, пришлось спуститься по покрытым мхом ступеням. Пол был из шифера, и на каждом из десяти столиков лежали белоснежные накрахмаленные скатерти. Вдоль дальней стены в ряд выстроились фигурно подстриженные деревца. Бебе казалось, что она попала в сказку.
